этих идей. Быть может, Разумный был в чем-то прав, поскольку Лифшиц не просто пересказывал идеи и теории прошлого, а критически их анализировал. Но это было не недостатком, как считал Разумный, а достоинством рукописи. Я был рецензентом этой книги. Совершенно очевидно, что в ней был явный контраст между исторической и теоретической частью. Последняя явно уступала разделу, написанному Лифшицем. В результате, несмотря на все наши старания, книга так и не была опубликована.
Затем Лифшиц возглавил сектор эстетики в Институте теории и истории искусства. Теперь уже он пригласил меня туда, и мы с ним сотрудничали до конца его жизни. Лифшица отличал сатирический талант, его работы сочетали философскую глубину и публицистическую остроту. Это проявилось в вышедшей уже посмертно книге «В мире эстетики». Он был прекрасным полемистом и постоянно дискутировал с В. Разумным, А. Гулыгой, М. Каганом, показывая несостоятельность и отвлеченность либеральной фразы. Но «школьная эстетика» постоянно преследовала Лифшица, пытаясь умалить значение его работ.
Я хорошо знал Сергея Сергеевича Аверинцева. Долгое время он был для меня просто Сережей. Мы жили недалеко друг от друга, я – на Арбате, а он – в Зачатьевском переулке. Я бывал у него дома. Меня поражала широта его образования, знание древних языков. В молодости ему было трудно найти себе работу, так как филологи не принимали его всерьез. Так что первую работу он получил в Институте философии, где требовались переводы с латыни. Затем с подачи Ильенкова Сережа стал лауреатом премии Ленинского комсомола за книгу о Плутархе. Он читал много публичных лекций, темой которых был образ интеллектуала в разных эпохах и разных культурах. Материалы этих лекций вошли в большую статью Аверинцева, которую я опубликовал в первом томе антологии «Идеи эстетического воспитания». В этой книге я попытался объединить работы двух полярных по методологии мыслителей – марксиста Лифшица и далекого от марксизма Аверинцева. Думаю, что книга от этого только выиграла.
Сергей Сергеевич получил поддержку со стороны академика Д. С. Лихачева. В этот период, занятый своими издательскими делами, я потерял с ним связь. Встретились мы с ним неожиданно в Париже, на заседании ЮНЕСКО, посвященном культурной политике. Министерство иностранных дел решило в качестве представителей России послать не профессиональных дипломатов, а далеких от дипломатии философов. Так что Аверинцев читал главный доклад, а я делал содоклад. Насколько я знаю, это был первый эксперимент, который никогда больше не повторялся.