Часы у меня в голове начали набирать скорость, и минутная стрелка стала двигаться все быстрее и быстрее.
– Прошу, скажи, что хотя бы отчасти меня понимаешь, – попросил Люк.
Мне хотелось ответить «да», чтобы его не расстраивать. И я в самом деле понимала его – но отчасти. Я видела все интервью Люка, смотрела все утренние передачи, и то, как он рассказывал о произошедшем, наверняка вызвало слезы у многих зрителей. Он блистал на телесцене, и ему это, по-видимому, было необходимо. Хотелось бы мне, чтобы все получилось иначе. Чтобы ему было достаточно одной меня.
– Отчасти понимаю, – призналась я, – но не могу принять.
Он обнял меня за плечо и притянул к себе. Я прислонилась лбом к его груди.
– Мне самому тяжело далось это решение, – признался он.
Так мы сидели долгое время: никто не хотел отстраняться первым.
Я вспомнила о том дне, когда мы познакомились, попробовала представить все наши последующие встречи в деталях, но ничего не получалось. Почему я не сохранила что-нибудь еще, помимо его слов? Если бы можно было навсегда запечатлеть в сознании каждую секунду, проведенную вместе, и отложить на отдельную полочку, чтобы в любой момент иметь возможность достать и просмотреть счастливые моменты! Мне вспомнился тот вечер, когда я чуть с ним не порвала, а он сказал, что это глупо, и он никогда не пожалеет о времени, которое мы провели вместе, и что оно того стоит.
Он взял мое лицо в руки и прислонил свой лоб к моему. Я поняла, что он пытается сказать что-то важное, но не знает, как начать, и решила ему помочь.
– Мне придется тебя отпустить, да? – Я говорила не о миссионерской поездке. Пускай до нее оставалось еще сорок девять дней, я должна была отпустить Люка сейчас, а не в июне. Я больше не могла отсчитывать время до нашего расставания, потому что теперь Люк смотрел на него иначе и не ценил его так, как я.
И все же я надеялась, что он меня отговорит – как в тот день, когда он нарисовал мне карту.
– Да, – хрипло ответил Люк.
По выражению его лица было ясно, что и он говорит не о миссионерской поездке.
А потом он потянулся меня поцеловать, как-то отчаянно, чтобы не пришлось больше ничего говорить. И я обрадовалась этому, потому что произнесенные слова и так уже сильно меня ранили.
В горле встал ком, я с трудом сдерживала слезы.
Постепенно наш поцелуй стал другим. Более мягким. Сладким. Словно прощальным.
Люк снова прижался лбом к моему лбу.
– Не представляю, как бы прошел этот год без тебя, – сказал он.
Его слова тоже звучали как прощальные.
Я постаралась об этом не думать.
– А я представляю, – ответила я, изображая улыбку. – Ты бы страдал от скуки. И ненавидел бы каждую секунду.