Макар, которого комендант выделил на погрузку вместе с другими тремя партизанами, при знакомстве с Егором руки ему не подал, а лишь кивнул головой и высказал друзьям свое сомнение относительно честности этого, как он сказал, «жуликоватого товарища». Он даже зашел после разгрузки картофеля к Хатагову и выразил свое недовольство тем, что «предатель» свободно разгуливает по базе. Командир не разуверял Макара, но посоветовал ему не торопиться с оценкой, «подождать два-три дня», может, все и выяснится.
Макар ушел от командира, полностью с ним согласившись. Спать он лег рано в той же землянке, где спали Егор и Плешков. Спал крепко, но когда Иван Плешков разошелся и начал храпеть так, что сотрясались бревна наката, Макар выругался про себя и вышел из землянки. Дул холодный ветер, шумел в верхушках деревьев и рассеивал мельчайшие капельки моросящего осеннего дождика. Походив по пустынной базе, поговорив с ночными дежурными, он вернулся в землянку. Но Плешков не унимался. Тогда Макар решил искать другое убежище и ничего лучшего не придумал, как забраться в кузов немецкого грузовика и подремать в одиночестве под его брезентовой крышей.
Разбудил его какой-то странный шорох в кабине. Прислушиваясь, Макар стал выбираться из кузова, и, когда спрыгнул на землю, из кабины выскочил человек, пытаясь скрыться. Но, почувствовав железную руку Макара на своем вороте, остановился как вкопанный. Макар узнал Егора и задал ему только один вопрос: «Что делал в кабине?» Тот не смог внятно объяснить, и Макар ему преподнес «пилюлю» — одну из тех своих «пилюле», после которых еще ни один из вражеских лазутчиков не оставался на этом свете.
Утром, когда обнаружилось ЧП, Хатагов вызвал Плешкова и Макара. Он не спрашивал «кто?». Он только сказал Макару: «Запомни, еще раз повторится, отдам под суд военного трибунала». Оставшись вдвоем с Плешковым, командир спросил:
— Он хоть успел передать?
— Четыре сеанса провел, — ответил Плешков.
— Прекрасно! Собирай к полудню ко мне всех командиров групп. А сейчас зови минеров.
Погода совсем расклеилась. Тучи висели над лесом сплошным свинцовым покрывалом, обволакивая верхушки высоких сосен, Хатагов сидел в своей командирской хате и ставил на самодельной карте местности карандашные крестики. Минным ловушкам и заграждениям он придавал чуть ли не решающее значение в обороне и расставлял их с поистине величайшим мастерством. По его плану все дальние подступы к Янушковичам, к Рудне и Кременцам были заминированы таким образом, что представляли собою трудно проходимую для врага зону. Сейчас он дал приказ минерам открыть минные проходы, дать возможность гитлеровцам «влезть в мешок». Он также послал вестовых в соседние партизанские отряды, чтобы они знали о приближении группы эсэсовцев и были готовы ко всяким случайностям.