— Эй ты, собачий сын! — закричал вдруг Алимурза. — Слезай и подойди ко мне! Я тебе заткну глотку… Я с тобой… Ах ты рвань такая… Люди добрые! — загундосил Алимурза, хватая за рукава стоявших рядом людей. — Да какой же я жадюга? Да я, если на то пошло, всей душой за советскую власть… А он, собачий сын, шакал такой… Честного человека…
Но никто Алимурзу не слушал, все хлопали в ладоши почему-то. Мне было и радостно за слова Дзабо, и больно и стыдно, что у меня такой дядя, как Алимурза… Аппе улыбался, и мне стало теплее на душе…
— Дядя — не препятствие! — громко, стараясь одолеть шум, выкрикнул Гайто. — Голосую за Назират. Она доказала своими комсомольскими делами, что достойна быть в партии… Голосую, кто за то, чтобы Назират…
Дальше я не слышала, только увидела, как над головами поднимались руки: сколько их было — разве сосчитаешь… За что такое уважение, чем я это заслужила? Другие своей жизнью и кровью за революцию, за власть Советов заслужили зваться большевиками. А в чем моя заслуга? Это революция и советская власть счастьем меня наделили, человеком назвали… И стыдно стало, что я ничего такого не совершила и не смогла. А в ушах звучали слова Гайто: «Она доказала своими комсомольскими делами…» Что же я такого доказала? Одолела букварь, научилась читать и писать. Поняла, что мне надо учиться дальше. Это верно. «С завязанными глазами счастья не построишь», — часто любил повторять Гайто. Неловко было, когда нам вручали комсомольские билеты в окружкоме, и среди нас не было там ни одного грамотного. Немножко только Умар кумекал. Спасибо Маше, выучила грамоте меня и секретаря нашей ячейки Умара. Да так, что теперь я сама учительница. Открыла Маша во мне такой «талант». Правда, «ученикам» моим — ликбезовцам — от тридцати до семидесяти лет. Среди них и моя мама. Смешно бывает. Читаю им, скажем, стихи Коста, а они рукой машут: дескать, зачем время переводить, и так все сызмальства наизусть знают. Поди, не чужой Коста, из наших краев род ведет. Ты нам и про других умных людей почитай. Что делать? Бегу к Маше или Гайто. Они мне то книжку Пушкина, то Лермонтова дадут, и других писателей тоже… И узнала я, как говорит Аппе, что ничегошеньки-то я и не знаю, дура еще дурой. Но старалась узнать — это верно. Сейчас Маша и Гайто обещают послать меня учиться в город. Но говорят — сперва надо подучиться до пятого класса. Тогда только примут на рабфак. А что такое рабфак и на кого там учат — я и слыхом не слыхала. Не знала и того, сколько знают ученики пятого класса. Таких у нас просто еще не было. Но в город хотелось попасть, страшно, конечно, но хотелось. Только как же Аппе? А что, если вместе в город! Вот было бы здорово!..