Когда Мария Борисовна уходила, я пошла с нею за ворота.
Тепло попрощавшись, вернулась домой. В ушах еще долго звенели ее слова: «Счастья тебе, Галя».
Настроение у меня было такое, что словами его передать просто невозможно.
Впрочем, его легко понять, если представить себе обстановку того времени, когда за каждым твоим шагом следит гестапо и жизнь всегда висит на волоске.
В такой обстановке в комнату, где ты живешь, приносят мину, предназначенную для самого фон Кубе. В этой мине часовой механизм, который надо завести за сутки до взрыва.
Если бы мне кто-нибудь из моих школьных подруг предсказал, что мне придется в жизни спать, подложив под голову мину страшной взрывной силы, я бы просто-напросто расхохоталась. А сейчас я готова была сама раскладывать карты и гадать, чтобы хоть на один день заглянуть в будущее.
Сон, конечно, не шел. Голова была ясной до предела. Все свое поведение разрабатываю до самых мельчайших деталей. Продумываю каждый свой завтрашний шаг. Ведь завтра утром я должна пронести эту страшную гостью в особняк Вильгельма фон Кубе.
Гаулейтер был точен и пунктуален. Я знала, когда он завтракает, когда сидит в своем кабинете, когда уходит в свой комиссариат, когда возвращается, ужинает, уходит на просмотры кинофильмов, спит. Самый глубокий сон у него — в два часа ночи.
Я с нетерпением, волнением и радостью ждала двух часов. Когда мои часы показали это время, я достала из-под подушки мину, еще раз осмотрела ее со всех сторон и с замиранием сердца вынула из нее небольшое колечко. Подождала секунду, перевела дыхание и приложила ухо к корпусу мины. Должен был включиться и заработать часовой механизм. Суточный завод. Ровно через сутки она со страшной силой должна взорваться и разнести вдребезги все, что будет вокруг нее. Но никаких признаков работы механизма. Еще прислушалась — тихо. Приложила к мине другое ухо — не тикает. Встряхнула ее слегка, приложила ухо — ни звука. «Исправна ли она?» — мелькнула тревожная мысль.
— Валя, — тихо окликаю сестру, — ты не спишь?
— Нет, — отвечает она, — вздремнула немного, а сейчас сон прошел.
Я положила мину на постель, встала, подошла к Вале, прикрыла голову одеялом и шепчу ей в самое ухо:
— Часы не идут. Завела, а они не идут. Может, испортились?
Слышу в ответ:
— Может, погреть надо?
Снова вернулась к мине, легла, положила ее к себе на грудь — пусть согревается теплом моего тела.
Прошло полчаса. Снова приложила ухо к маленькому темному корпусу: не знаю, показалось или на самом деле едва-едва уловила что-то похожее на ход секундной стрелки. Обрадовалась. Снова подбежала к Вале: