— Я ненавижу себя за то, что заставил вас целый вечер заниматься моими проблемами, уверяю вас.
— Опять сарказм.
Он с возмущением посмотрел на Кэлворта.
— И тем не менее думаю, что вам интересно познакомиться с моими выводами, которые я сделал.
— Еще бы, конечно.
Ходж поставил свою Чашку на стол и сказал, прямо смотря на Кэлворта:
— Так вот, тот парень живет в вашем же доме.
Кэлворт встал и подошел к плите. Его уважение перед сообразительностью Ходжа резко возросло.
"Но только ли эго гениальная догадка? Только ли это результат его сообразительности?.. А может, он просто что-то узнал о Гастингсе? Нужно быть начеку и не сболтнуть лишнего…"
Он вернулся к столу с кофейником.
— Неплохая теория, — сказал он.
— По-моему, черт возьми, тоже неплохо. Он мог спокойно сидеть в своей квартире, попивая чай, смотреть телевизор и в это время все обдумывать. Нельзя представить себе идиота, который десять часов мерзнет где-то на черной лестнице, а? Ему и слепок для вашего ключа тоже просто было сделать. Теперь понятно, почему лифтер не видел, как он спускался вниз. Он никуда не выходил из дома, а просто сидел в своей квартире.
— Вы не передумали насчет тостов и кофе?
— Нет…
Он положил на стол свои наманикюренные пальцы.
— Допустим, моя теория верна. И куда же она нас приводит? Никуда. Десятки жильцов могут оказаться под подозрением, а это все равно, что искать иголку в стоге сена.
Кэлворт энергично покачал головой.
— Совершенно бессмысленно. Как теория ваша версия подходяща, но практически… Обязательно ли этим парнем был живущий в этом доме?
— Я подчеркиваю, что это всего лишь предположение… Ну а теперь я должен идти. Дела, знаете ли, причем на этот раз практические.
Кэлворт хотел встать.
— Я провожу вас.
— Не беспокойтесь, заканчивайте завтрак. Благодарю за кофе. Кстати, как себя чувствует Гастингс?
Кэлворт остолбенел, руки его неожиданно приросли к столу. Он почувствовал влажное тепло на шее и лице. По торжествующему блеску в глазах Ходжа он понял, что удар нанесен был неспроста, и теперь инспектор торжествовал, так как нанес Кэлворту очень точный и расчетливый удар. Оцепенение длилось около минуты, но долго сидеть он так не мог. Нужно было взять себя в руки. Он снял со стола руки, взял чашку, поднес ее на уровень лица, защищаясь ею, словно щитом, гг пристального взгляда Ходжа и в то же время скрывая выражение своего лица. Продолжая прятать лицо за чаш-сой, он прошептал:
— Да, бедного парня здорово помяло.
Ходж, согнав с лица победоносную улыбку, теперь имел совершенно безразличный вид. Полуобернувшись, он спросил: