– Нет, конечно. Но что-то в нем меня отталкивает. Вы заметили, как он за вами следил?
– Следил за мной? Да он едва оторвал взгляд от своего журнала!
– Нет, следил, когда вы на него не смотрели. И ловил каждое слово, точно вам говорю. У меня странное чувство, что он и сейчас подслушивает.
– Спорю на что угодно: он в баре пропускает очередной стаканчик.
И тут дверь отворилась. Мисс Гейтсхед нервно вздрогнула, ее испуг передался Джону, и он тоже резко обернулся. Оказалось, пришла хозяйка. Она стала собирать посуду на поднос, заметив мимоходом, что опустился туман, поэтому в спальнях окна плотно закрыли ставнями.
– У нас часто бывают туманы, – сообщила миссис Файтон, вытерла о фартук ложку и бросила ее в ящик буфета. – Перед рассветом все будто заволочет пеленой, а потом прояснится. Сама-то я из Норфолка… Человек – что глина, ко всему привыкает.
– А кто третий постоялец? – спросил Джон.
– Мистер Вагглсвик? Агент какой-то, точно не знаю. Постоянно в разъездах – он сам так говорит. Уже несколько раз здесь останавливался. Не бог весть какая птица, но и хлопот не доставляет. Сейчас принесу свечи. Ваша комната в конце коридора, сэр, поднимитесь по лестнице и повернете направо. Ваши вещи уже там.
Вагглсвик в столовую больше не вернулся. Если не считать собравшихся местных жителей в баре, никто в «Пеликан» так и не заглянул, поэтому мисс Гейтсхед и мистер Крэнбрук продолжали сидеть вдвоем у камина и мило беседовать. Мисс Гейтсхед больше всего интересовала Португалия, а поскольку у Джона, как и у большинства молодых путешественников, был пухлый альбом с впечатлениями о неведомой стране, то вскоре Мэри уговорила его сходить в комнату за этим сокровищем.
Хозяин хлопотал в баре, а миссис Файтон куда-то исчезла, поэтому Джон отправился наверх без провожатых, положившись на указания хозяйки.
Над лестницей висела масляная лампа, ее довольно тусклые лучи слегка освещали начало верхнего коридора, а дальше царила тьма. Помедлив секунду, Джон хотел было вернуться за свечой, однако мало-помалу глаза привыкли, и он решил, что, пожалуй, как-нибудь сумеет пробраться до самой дальней комнаты. Так и случилось – впрочем, не без небольшого происшествия: в коридоре неожиданно нашлось еще несколько ступеней – одна из них вела вниз, а две другие вверх. Джон споткнулся, подвернул ногу и в сердцах выругался. Тем не менее он дошел до конца коридора, нащупал перед собой дверь, открыл и заглянул внутрь. Посреди комнаты, освещенные огнем из камина, стояли его саквояжи. Джон опустился на колени, дернул за ремешок большего из них и быстро огляделся. Спальня имела внушительные размеры и могла похвастаться громадной кроватью под старинным пологом, застеленной стеганым одеялом, таким толстым, что скорее оно напоминало пуховую перину. Остальная мебель была самой заурядной и старомодной: несколько стульев, туалетный столик, умывальник, огромный гардероб красного дерева, прикроватная тумбочка и стенной шкаф. Выцветшие шторы плохо скрывали окно, закрытое покоробленными ставнями. Кое-какие попытки придать комнате уют все же имели место: на каминной полке стояли отвратительные фарфоровые статуэтки, а над ними висела гравюра с религиозным сюжетом. Хорошо, если мисс Гейтсхед достанется не такая мрачная комната, подумал мистер Крэнбрук. Его самого мало беспокоила обстановка, однако леди она могла показаться довольно пугающей.