– Боюсь… Простите меня! Я и есть лорд Ротерфильд.
Изумленно глядя на него, Доротея замерла и побледнела, затем вдруг щеки ее вспыхнули, а в глазах заблестели слезы.
– Вы и есть лорд Ротерфильд? – повторила она. – Я говорила вам в лицо такие вещи, а вы и слова не сказали против и были так добры, что позволили себя ранить… Да вы самый лучший человек на свете!
– Не самый лучший, конечно, однако, смею надеяться, и не самый плохой. Простите ли вы меня за обман?
Она протянула руку, он вновь взял ее ладонь в свою.
– Как вы можете такое говорить? Мне очень стыдно! Ведь вы могли сразу выставить меня за дверь! Вы такой добрый! И по-настоящему благородный!
– О, перестаньте! – смутился Ротерфильд. – Не думаю, что до того вечера мне вообще хотелось угождать кому-то, кроме самого себя. Вы пришли в мой дом – очаровательное и несносное дитя! – и мне больше всего в жизни захотелось доставить вам радость. Я не добрый и не благородный… Впрочем, и не такой отъявленный негодяй, каким меня вам описали. Уверяю, я с самого начала не имел ни малейшего намерения смертельно ранить вашего брата.
– О нет! Если бы я сразу знала, что вы и есть лорд Ротерфильд, я бы никогда так о вас не подумала.
Его светлость поднес руку девушки к губам. Тонкие пальчики дрогнули и сжали его ладонь. Он поднял глаза, но не успел ничего сказать – в комнату вошел лорд Солтвуд. Молодой человек с широко раскрытыми глазами застыл как вкопанный на пороге, открыл от удивления рот, потом вновь закрыл его и судорожно сглотнул.
– Добрый день! – с холодной учтивостью поздоровался Ротерфильд. – Вы должны простить меня за то, что я не смог вас принять, когда вы давеча ко мне заезжали.
– Я приезжал… хотел… Я написал вам письмо! – выговорил наконец Чарли.
– Все верно, и я приехал сообщить, что мне его передали. Я вам очень обязан и прошу забыть о ссоре.
– Сами п-приехали ко мне? – потрясенно выговорил Солтвуд.
– Да, потому что, насколько я понимаю, вы – глава семьи, и у меня к вам просьба. Очень надеюсь, что случившееся между нами не вызовет у вас к ней отвращения.
– Нет, нет! То есть, конечно, я сделаю все, что в моих силах! Буду очень счастлив… Не соблаговолите ли пройти в библиотеку, милорд?
– Благодарю вас.
Ротерфильд улыбнулся Доротее, которая с беспокойством в глазах смотрела на него.
– Сейчас я должен вас покинуть, однако полагаю, леди Солтвуд разрешит мне завтра ее навестить.
– Да, конечно, я уверена… то есть надеюсь, что разрешит, – пролепетала Доротея.
Глаза Ротерфильда весело блестели, однако, церемонно поклонившись, он вышел вслед за лордом Солтвудом. Доротею же одолела буря эмоций, главной среди которых был страх, что из-за слабого здоровья леди Солтвуд не найдет в себе сил принять его светлость. Когда некоторое время спустя явно чем-то огорошенный брат поднялся в гостиную, Доротея решила, что ему все рассказали о ее выходке, убежала к себе в спальню и залилась горючими слезами. Из пучины тоски и печали ее вывели звуки, в которых она безошибочно узнала истерический припадок Августы. Наскоро вытерев щеки, Доротея побежала вниз узнать, не нужна ли помощь, и поддержать мать в этом суровом испытании. К своему изумлению, она обнаружила, что леди Солтвуд, которую она оставила лежащей с изможденным видом на софе, не только крепко стоит на ногах, но и прекрасно выглядит. И еще больше удивилась, когда больная нежно ее обняла и сказала: