Я думала — надо же, есть люди, о которых словно бы известно все, а есть такие, о которых до глубокой старости узнаешь что-нибудь необычайное, чего и придумать нельзя.
Может быть, думала я, многое в биографии Ольги, в свойствах ее личных и объяснялось местом и временем ее рождения, она родилась в дни долгожданного наступления, на пути к победе, героиня, прекрасная ария, сопрано, царская дочь; да и царь-то был Иван Грозный...
Главные герои телесериала именовались Легавый, Чалый и Фартовый; в качестве положительного персонажа, спасающего героя, фигурировал Берия. Возможно, нас хотели телепортировать в некую параллельную измышленную реальность, но фокус не удался, мы переключились на другой канал, на истории из жизни животных.
У беркута нет имени. Прикасаться к нему имеет право только хозяин. Почти весь день беркут проводит в закрывающем глаза клобуке. Осенью проходят соревнования беркутчи. Хозяин наряжается: чапан из полубархата, шапка с пером от злых духов. Беркута до сезона охоты надо приучить к движению скачки, к шагу низкорослой терпеливой монгольской лошадки. В советское время соколиная охота была запрещена.
Кроме собственно охоты проходят и соревнования хозяев беркутов, беркутчи: надо на скаку отобрать у противника волчью шкуру: кто отпустил, тот проиграл.
Это дочингизхановский вид спорта, о котором знают степь и пустыня.
Елена Игнатова дружила с автором книги «Один в океане» Славой Куриловым, легендарным пловцом-эмигрантом, бежавшим из страны вплавь. «Выйдя на берег, — писал он, — я светился: был облеплен фосфоресцирующим планктоном».
Похоронен Курилов в Иерусалиме на кладбище темплеров (немецкая секта XIX века, чьи адепты стремились на Святую Землю).
Чистилище, где ты бродишь в моих воплотившихся в текст снах (невредим, невидим), но я не могу позвонить тебе, мобильник разряжен, телефонная книжка из далекого прошлого (а порой и вовсе чужая), и не определить, где ты, который час, но странны на часах строчки, непонятно, половина чего, да тут всё не так, чтобы войти в грузовой лифт, надо пододвинуть к его высокому порожку старый колченогий канцелярский стол с тумбочкой, маленькая толпа, ждущая лифта, все же вежлива, но на каком этаже квартира 306, не знает никто, не все двери закрыты, но и не все открываются, впрочем, на первом этаже входят в окна, отдирая полусгнившие доски, которыми они заколочены.
По бульварам движутся люди, возможно, у них праздник или выходной, у некоторых дети, у других собаки, но всё чуть-чуть ненастоящее, не то что движутся, а как-то слоняются, толкутся, имитируя жизни, да у нас вся страна — чистилище, и не одно десятилетие, сокол мой.