«Мне нравится, когда ты возбуждаешься. Когда ты возбуждаешься, ты становишься добрее, — шептала Ольга Юрьевна. — Ты обещал, Павлик, что сегодня мы встретимся».
«Завтра, Аполлинария Львовна», — правдоподобно сказал Павлик, милостиво улыбаясь.
Ольга Юрьевна выронила из пальцев телефон, он небольно упал на ногу Павлику. Ольга Юрьевна несколько секунд смотрела в глаза молодого человека, затем, кокетливо кряхтя, полезла за телефоном, напрягая синеватую талию. Жена директора была не кровь с молоком, а черника со сливками.
«Рыцарь, тоже мне!» — выпрямилась Ольга Юрьевна зардевшаяся.
«Рыцарство в наши дни — всего лишь одна из форм мошенничества», — выпалил Павлик, как Андреич.
«Да? Не обманывай меня, Павлик. Я этого не заслужила», — сказала она, зачем-то чуть не разрыдавшись на последнем слове, как маленькая и справедливая девочка.
«Она хорошая, — думал Павлик о жене директора. — Не сексуальная, не современная, не веселая, но хорошая».
К концу рабочего дня Павлик решил уволиться. Андреич, что было не удивительно, на работу так и не пожаловал ни к обеду, ни позже, ни один, ни с пресловутым Петром Петровичем. Телефон Андреича продолжал молчать, напрямую звонить важной персоне директор не осмеливался: видимо, Андреич ничуть не преувеличивал теперешнее положение друга юности.
Директор на Павлика накричал, что тот не выполнил его задания, не привез «живым или мертвым» Андреича и что зря, по сути, получает зарплату.
В течение месяца директор соблюдал некую диету, и сегодня было очевидно, что он действительно сбросил вес, но стал выглядеть при этом почему-то не помолодевшим, а резко состарившимся. Лысина директора смотрелась пересушенной в духовке, и лицо было хоть и натянутым и умащенным, с подстриженными бровями, но все равно каким-то нездоровым, как «у будущего мученика», вспомнил Павлик; и торчало это раздосадованное, детско-стариковское лицо из мешковатого, обвалившегося воротника. Голос у похудевшего директора стал куда более хлестким, нежели чем был у толстого.
«Что ты сидишь тупо?» — почти свистел директор в сторону Павлика.
«Хорошо, я буду стоять тупо или ходить тупо, или лежать тупо. Что вам больше нравится?» — Нравилось Павлику казаться невозмутимым с директором.
«Не умничай — ты не Андреич», — с трудом сдержался директор.
Павлик улыбнулся, потому что знал, что на самом деле директор хотел сказать другое: «Дрочи тупо!»
Почему-то Павлику было неприятно сознавать, что он может в любой момент наставить рога директору.
Серега от директора вышел сухим из воды и поэтому буркнул с максимальной самостоятельностью, что, дескать, ему делать больше нечего, как только алкашей возить на «тойоте».