Андреич знал, как бы сейчас отреагировал на его мысли Евгений, как бы он сурово взмолился: «Чудо?! Разве можно ждать чуда от дьявола?!»
Саднящее садящееся солнце усыпляло — комариный скрежещущий писк будил.
«Отец! — услышал Андреич сверху. — Ты здесь наших не видел?»
Рядом возвышался парень в майке-тельняшке и голубом берете-ореоле далеко на затылке. Парень не выглядел бугаем, но был прямой и тщательно мускулистый по всему телу.
«Нет, — сказал Андреич, догадавшись, что сегодня был День ВДВ. — Ваших было бы слышно».
У десантника было пропорциональное лицо с безошибочно завершенным овалом, несмотря на то что чернявые усики были как будто от другого человека. И еще казалось, что его глаза с годами будут становиться все глубже и глубже, словно сама жизнь их будет вбивать в череп, как сваи.
«Ладно, тогда я отолью. Ты не возражаешь?» — спросил десантник и, подойдя к самой воде, стал громко и толсто лить в Оккервиль.
«Не надо бы в воду», — сказал Андреич в спокойную треугольную спину.
«Это разве вода? — продолжал напористо звучать десантник. — Не бойся, ничего нового я туда не добавлю. Наоборот. У меня моча хорошая».
Руки у десантника опустились, и он повернулся к Андреичу застегнутый.
«А ты напиши, отец, губернатору, — советовал десантник, — пока он у нас — женщина: пусть речку в порядок приведут».
Десантник смотрел на Андреича не агрессивно, не презрительно, не безучастно.
«Ты здесь совсем скиснешь, отец, у этой сточной канавы, — предупреждал десантник. — Тебе надо сейчас подраться. Поехали с нами в центр. С ментами подеремся. Ты когда последний раз дрался, отец?»
Десантник услышал своих, яркий свист и плотный рев, улыбкой поднял «чужие» усики к носу и в три прыжка исчез.
«Когда я дрался последний раз? — переспросил Андреич. — Евгений в этом случае говорит, что надо трудиться и молиться, трудиться и молиться, без зазоров, без лакун».
До сумерек Андреичу не хотелось возвращаться в безлюдную квартиру. Но еще коптили белые ночи, и сумерки приходили умозрительными. Зато на законном основании в комнатах можно было зажечь свет, приготовить холостяцкий ужин, включить телевизор с глобальными несчастьями, уснуть в кресле, услышать отдаленный, вероятно, у соседей, с натужной искренностью, разговор о том, что еще, кажется, в девяносто восьмом году в России произошел настоящий бунт: в Вышнем Волочке некий предприниматель вместе с учителем химии решили захватить оружие в местном РУВД, освободить из тюрьмы уголовников, собрать сочувствующих и двинуться на Москву свергать Ельцина и восстанавливать монархию, и вообще, пока не умрешь — ничему не поверят.