— Двадцать пятое вроде.
— А когда в школу тебе?
— Первого, как обычно.
Никита мрачно задумался.
— Успеваем! — сказал я.
Но я понимал уже, что пора назад!
К тому же выяснилось, что кончилась еда. Я пошел искать магазин. Где-то здесь, по карте, должен быть карьер, где ломали гранит, и поселок.
С треском я пролез через крапивно-малиновые заросли, перешел старый скрипучий мост и вышел на берег.
Я долго шел по пустынной дороге. Слева были жидкие кусты, справа — обрыв, под обрывом — широкое ровное пространство, залитое мелкой глинистой водой. Потом я увидел столбик над обрывом, на фанерке было написано: «Внимание! С 8 до 16 часов производятся взрывные работы. Предупреждение — три длинных гудка. Отбой — один гудок. Соблюдайте осторожность!»
...Какую соблюдать осторожность?.. Спрятаться было негде. Я пошел дальше. И тут услышал низкий, глухой, словно из-под земли идущий гудок. После долгой паузы — второй, после тишины — третий. Я посмотрел вокруг — спрятаться было негде. Я отошел от обрыва, встал, закрыв ладонями уши, как можно шире открыв рот.
Я долго так стоял, замерев... Потом раздался гудок — отбой.
Я пошел дальше, и снова вдруг пошли длинные, глухие, вытягивающие душу гудки, и опять — ничего!
Наконец гудки кончились. Пошел лес, но горелый — черные торчащие палки, разводы сгоревшего мха, зола. Потом уже пошла сплошная гарь! Я быстро шел, хрустя сгоревшим мхом. От волнения я нашел в кармане несколько семечек, оставшихся еще с Петрокрепости, и на ходу, не замечая их, грыз. Одна семечка, видимо, оказалась горелой, и я вздрогнул от неожиданности, почувствовал вдруг гарь и в себе.
Потом появился поселок, состоящий из серых стандартных домов. Я зашел в магазин. Потом я сидел в стеклянной столовой, ел, все время поглядывая из окна на небо, на набирающиеся в нем черные тучи.
Неужели надо плыть обратно? Я вспомнил, как ночью мы мчались к далекому, одинокому острову Коневиц, то взлетая, то падая в темноте, сжавшись, оцепенев от отчаяния. Вспомнил маленький красный маяк на маленьком островке среди тьмы. Неужели снова предстоит идти через эти пространства?.. Ведь можно же доехать! Рядом со столовой была остановка, от нее ходил автобус до Громова, а там уже поезд!
Можно отказаться плыть, но тогда Никита, безумец, поплывет один! Ну и что? Почему же я должен из-за него страдать? Неизвестно, для чего еще требуется большее мужество: чтобы молча плыть или чтобы отказаться?
Когда я вернулся, я увидел Никиту, быстро упаковывающего снасти.
— Все! Домой!.. Хватит! — злобно говорил он. — «Портфели форели!», «Сига до фига!» Как же!