— А вдруг не пустит?
— А вдруг да пустит?!
Я оделся во всё лучшее, пошёл к кино и так трогательно всё рассказал контролёрше, что она пропустила меня.
— Иди, сердешный! Молодой, а уже такой горемычный! Иди!
Так, благодаря бабушке, день поражения превратился в день первой моей победы, грусть перешла в веселье.
И благодаря ей и теперешний вечер закончился веселее, чем мог бы.
На следующий день в школе Гага был высокомерен и задумчив, ни с кем не разговаривал, даже со мной. Когда Игнатий Михайлович вызвал его, Гага так укоризненно глянул на него, так покорно, но тяжело вздохнул, что Игнатий Михайлович даже растерялся, стал ощупывать свой костюм: нет ли в нём какого дефекта, не сбился ли на сторону галстук?
— Почему ты так смотришь, Смирнов? — проговорил Игнатий Михайлович. — Что-нибудь произошло?
— Да нет, ничего, — тихо произнёс Гага. — Вы хотите, чтобы я отвечал?
— Да, хотелось бы, — пробормотал Игнатий Михайлович.
— Ну хорошо, — Гага пожал плечами. — Что именно вас интересует?
— Урок, — робко проговорил Игнатий Михайлович.
— A-а, урок! — проговорил Гага. — Урока я не знаю.
Он сделал ударение на слове «урок», явно давая понять, что знает зато другое, более важное.
— Да, урок... А ты выучил что-нибудь другое?
— Да ничего я не выучил! — уже почти раздражённо проговорил Гага.
— А почему же у тебя тогда такой многозначительный вид? — усмехнулся Игнатий Михайлович.
— К сожалению, есть вещи, не предназначенные для непосвящённых! — проговорил Гага снисходительно.
Игнатий Михайлович, уже протянувший было руку к журналу, чтобы поставить пару, испуганно отдёрнул руку и посмотрел на Гагу.
— Ты что, сделал какое-то открытие? — спросил Игнатий Михайлович.
— Ну, открытие не открытие... — скромно проговорил Гага.
— И в какой же области... это «не открытие»? Секрет?
— Во-первых, секрет! — строго выговорил Гага. — Ну, во-вторых, эта область в науке точно ещё не обозначена. Может быть, она слегка граничит со спелеологией, может быть, весьма относительно, с географией. Наверняка с астрономией. Возможно, математические парадоксы там тоже присутствуют! — словно сжалившись наконец над математиком Игнатием Михайловичем, добавил Гага.
— А с физкультурой связано?! — пробасил наш двоечник Маслёкин.
— Без физкультуры открытия бы не произошло, — глянув в сторону Маслёкина, ответил Гага.
— Ну, ты просто какой-то Леонардо да Винчи! — проговорил Игнатий Михайлович. — Может быть, и я заодно с тобой в историю попаду? Как учитель, не раскусивший вовремя гения и отвлекающий его от великих открытий приготовлением каких-то уроков?