И тут же выбежали на балкон, смотрим: внизу стоит автомобиль — длинный, красный, низкий. Нос острый, как у щуки. Боковые окна зелёные. Сиденья жёлтые. Сбежали мы вниз, через четыре ступеньки, сели в автомобиль.
— Ну, — говорю, — заводи!
— Сейчас, — Дзыня говорит. — Я помню, мне отец показывал, что надо тут нажимать.
Стал поворачивать что-то, нажимать — автомобиль не движется.
— Может, бензина нет? — говорю. — Про бензин-то ты ничего не сказал!
Вылезли, подняли капот, глядим: не то что бензина, вообще мотора нет!
— Ну, ясно, — говорю. — Ты про мотор же ничего не сказал, вот и нет его! Ты сказал, чтобы нос был острый и стёкла зелёные, — это есть. А про мотор не подумал, вот его и нет.
— Что ж, я обо всём думать ещё должен?
— Выходит, да. То есть представлять хотя бы должен, что ты хочешь. Понимаешь. Вот как ты автомобиль представил, так он и появился. Это понятно. Как что-то появиться может, если ты сам не знаешь что!
— Выходит, мне надо в типах мотора разбираться, чтоб знать, какой на машину поставить?
— Выходит, гак.
— Нет уж! — Дзыня говорит. — Легче, я думаю, сзади нашу машину толкать, она и поедет.
Вылезли, начали толкать.
— Тяжело! — Дзыня говорит. — Знал бы, что так всё сложится, не стал бы связываться!
Оставили мы автомобиль, снова к Дзыне пошли.
— Какие-то неудачные мы придумываем чудеса! — Дзыня говорит. — Можем, как в сказке, жить, а живём... Идея! — вдруг закричал. — Вот где про чудеса мы можем узнать — в сказках!
— Точно! — говорю. — Давай, в какую сказку пойдём?!
— Ну, — Дзыня говорит, — Идти-то лень. Мы так сделаем. Вызовем сюда, скажем, Ивана-царевича, он почти во всех сказках участвует, посмотрим, какие он чудеса нам предложит!
— Точно! — говорю.
И тут же с лёгким ветром появляется в углу комнаты Иван-царевич. Обычный, в общем, человек, только в старинной одежде... Ну и хлебнули мы с ним, честно говоря, горя! Сначала он с нас всё мёд-пиво требовал, пил, по усам текло, а в рот почему-то не попадало. Потом Дзыня разозлился, протягивает ему. «Всё, — говорит, — последний жбан!» — «Мало!» — Иван-царевич говорит. «Ничего, — Дзыня говорит. — Усы лишь обмочить хватить!» Потом, чтобы отвлечь его от мёда-пива, решили мы его вывести на улицу, думали, может, он там хоть что-то придумает чудесное? И на беду свою, чтобы похвастаться, спустились вместе с ним в метро. Стал он по вестибюлю ходить, голову задрав. «Ну, — говорит, — эти палаты белокаменные по сердцу мне. Спасибо!» Как ни пытались его обратно наверх вытащить — ни в какую. Потом новый номер изобрёл. Поезд подошёл, из него толпой люди стали выходить, а он кланяется им, рукавом до земли достаёт и говорит нараспев: «Добро пожаловать, дорогие гости! Прошу не брезговать угощением, отведать чем бог послал». Все смотрят на него с изумлением, проходят, но один человек всё-таки подошёл. «Ну что, — говорит, — тебе бог послал? Давай!» Иван-царевич говорит Дзыне: «Мёд-пиво подавай, двести бочек!» Дзыня долго на него пристально смотрел, потом вдруг неожиданно говорит: «Сгинь!» И с ходу Иван-царевич исчез, один только нахальный гость остался, посмотрел с изумлением вокруг, потом головой потряс и дальше пошёл. Выехали мы с Дзыней наверх. Так разволновались, что даже пешком пошли.