— Ты, что ли, к Аркадию Михайловичу? — спросил он.
— Я? Я к дяде Каде прилетел, — растерянно проговорил я.
— A-а... ну да. Для тебя он, может, и дядя Кадя, а для нас Аркадий Михалыч.
— А где он?
— Где? На работе, где же ещё! Там у нас сейчас такое творится, как-то не до племянников сейчас. Едва и вспомнил он про тебя, час назад.
— Ну что ж, хорошо, что не час вперёд! — бодро проговорил я.
— Ладно, пошли! — улыбнулся парень.
— Надеюсь, тут уже немного осталось? — с трудом успевая за ним, поинтересовался я.
Голова после полёта гудела, ноги не чувствовались, стиснутые долгое время передним креслом.
— Надеяться ты, конечно, можешь на всё что угодно, — проговорил он. — Но только ради тебя плотину в центре города построить как-то не догадались, придётся проехать ещё километров сто пятьдесят.
— Сто пятьдесят?
— Ничего! Уж столько пролетел, теперь только самый хвостик остался! — проговорил парень. — Я тоже ночь сегодня не спал, да и никто почти не спит у нас сейчас.
— Почему это? — удивился я.
— Увидишь! — лаконично ответил он.
Мы влезли в автобус, все места были уже заняты, пришлось стоять. Автобус ехал по городу, по длинной улице вниз, потом он выехал в степь. Пологие холмы, расходящиеся по сторонам, были покрыты ровными полосами: полосы зелёных всходов, полоса рыжей, нераспаханной земли.
— В чём дело? Почему так? — тоном начальника поинтересовался я.
— Полосами пашут, чтобы не было пыльных бурь, — ответил он. — Если всё распахать подряд, пылью всё станет и в небо улетит.
— Ясно! — я важно кивнул.
Потом вдруг рядом с автобусом появился табун лошадей, впереди него скакал на белой лошади узкоглазый мальчик, моих примерно лет. Некоторое время он упрямо держался вровень с автобусом, не отставал, потом, когда всё-таки отстал, яростно ударил кулаком себе по колену. Ну и характер!
Мы ехали и ехали через степь, я уже начал стоя дремать; потом вдруг совсем вплотную к дороге показалась бурная, мощно несущаяся река.
Много мощных деревьев, подмытых течением, упало ветками в воду, ветки были упруго изогнуты водой.
— Да-а... хулиганит река! — озабоченно проговорил мой провожатый.
Все в автобусе смотрели на реку.
— Да-а! Катастрофический паводок! — проговорил седой дяденька.
И тут вдруг сразу, без перехода наступила тьма. Сначала я ничего не мог понять, тряс головой, потом понял, что мы въехали в очень узкое и высокое ущелье — в нём было ещё темно, солнце только ещё начало заглядывать в него; несколько изогнутых берёз светилось на самом верху, как проволочки в лампе.
Мы долго ехали в темноте, поворачивали, и ущелье постепенно освещалось: сначала высоко, почти в небе, показались розовые снежные вершины, потом свет пошел вниз, появились склоны, в них, словно воткнувшиеся стрелы, торчали деревья.