На нас она не обратила никакого внимания, считая, видимо, нас плодом белой горячки. Один из бомжей, с грязной спутанной шевелюрой, лежал харей в блюде... но ухо его вдруг показалось мне знакомым. Мне вдруг даже померещилось, что это... Атеф? Шейх-миллиардер — бомж? Видимо, у меня тоже галлюцинации.
Видения неожиданно стали плодиться: вдруг заскрипела парадная дверь, и явилась... Сиротка с группой каких-то плечистых мужиков. На это видение Мара среагировала четко: привстала в кресле, и ее черные очи засияли ненавистью. Сиротка с амбалами за спиной как ни в чем не бывало расхаживала по квартире. Ключи, видимо, дал ей Цыпин, бывший хозяин квартиры и муж Мары, а теперь — ее.
— Вот в таком духе все комнаты, — тоненьким голоском вещала Сиротка, показывая обделанную мореным шпоном арку, ведущую в спальню.
— Ах ты, с-сука! — Мара кинулась на нее с огромным узбекским ножом, украшенным цитатами из Корана.
Я еле успела перехватить руку и завалить Мару в кресло.
— Успокойте свою подругу... если не хотите, чтобы мы ее забрали! — Усатенький крепыш с яркими губками показал мне бордовое удостоверение с мечом и щитом.
Так... ясно. Давно я подозревала Сиротку — теперь, значит, удостоверилась!
Я подошла к ней вплотную:
— Ты что? О...ла — сюда пришла?
— А что такое? — пропищала она. — Показала ребятам из хозуправления отделку — хочу такую сделать везде!
— Где?!
Кинув несколько изучающих взглядов, гости вместе с Сироткой спокойно удалились. Мара рычала. Да, большего плевка в душу, чем появление Сиротки на Марин день рождения, не придумаешь. Потом вдруг Мара подняла свою прекрасную полуобнажившуюся руку (она выскользнула из широкого рукава халата) и выдвинула ящик орехового комода, стоящего рядом с креслом. Там что-то брякало и гулко каталось. Не удержавшись, я вытянула шею и заглянула туда. Ого! Вот это наборчик! В гулком ящике грохотали несколько шприцев в стеклянном «боксе», штук десять каких-то ампул с узкими горлышками и еще — я заметила с удивлением — та самая оплавленная звездочка лейтенанта Зорина. Вот это да! В едином порыве приватизировали даже и это, «антенну для связи с Богом»? Молодцы! Не зря Цыпин, много раз подряд открывая мне душу в своем служебном кабинете, все время подчеркивал, что, уходя, «оставил Маре буквально все»! Намекал на это?
Я быстро отдернула взгляд... Ну ее!
Когда я снова повернулась к Маре, она спокойно курила, зажав мундштук в зубах. В левой руке у нее была ампула, в правой — стеклянная коробка со шприцами.
— Ну, мальчики, — проговорила она, обводя всех взглядом, от которого у каждого мужика, я думаю, должен зашевелиться змей-искуситель. — Кто сделает мне укольчик? Очень хочу! — Она повернулась к Мите и, дерзко улыбнувшись, добавила: — Диабет замучил!