Как относилось к Лермонтову тогда большинство окружающих? Нельзя сказать, что высший свет состоял из людей злых или необразованных — наоборот, добросердечие, воспитанность были нормой. Но они видели перед собой не слишком любезного, неоправданно высокомерного, как казалось им, неудачливого офицера, некрасивого и хромого, то и дело затевающего скандалы. С такой, чисто внешней точки зрения и не за что было его любить. Нужно было так чувствовать литературу, как Белинский, чтобы оценить Лермонтова. С точки зрения света вокруг Лермонтова постоянно происходила лишь скандальная суета, но на самом деле в глубине его души шла огромная духовная работа — и Белинский был потрясен совершенством и глубиной уже созданных лермонтовских стихотворений «Дума», «Поэт», «Не верь себе», «Дары Терека», «Памяти Одоевского», «И скушно, и грустно», «Как часто, пестрою толпою окружен». Восхищенный Белинский называл поэзию Лермонтова «поэзией мысли» и был прав. Перед встречей Белинский очень волновался, боясь, что Лермонтов встретит его обычной насмешливой гримасой, как было при их предыдущих встречах — но Лермонтов, растроганный тем, что Белинский не побоялся посетить его под арестом, вел себя просто и серьезно, и они говорили о самых важных и глубоких проблемах. Белинский как раз писал статью о поэзии Лермонтова, а эта встреча оказалась столь ценной!
И как важно, что она успела состояться! Теперь Бенкендорф уже не заступался за Лермонтова, и царь написал свое решение: «Поручика Лермонтова перевести в Тенгинский пехотный полк тем же чином». Вот теперь Лермонтов попал на настоящую войну, из крепости Грозной, которая стояла на месте нынешнего города Грозного, ходил в походы в Большую и Малую Чечню и участвовал в опаснейших схватках. Вот — битва на реке Валерик:
... И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко,
Как звери. Молча. С грудью грудь.
После гибели в бою его друга, ссыльного декабриста Лихарева, которого чеченцы изрубили на куски, Лермонтов собрал группу самых отчаянных, «лермонтовский отряд», и повел партизанскую войну. Не дожидаясь никаких приказов, они врывались на неприятельскую территорию, и начинался бой. Очевидцы вспоминают Лермонтова в бою — в расстегнутом сюртуке, в молодецки заломленной на голове белой холщовой шапке, на белом, как снег, коне Лермонтов казался каким-то диким атаманом.
Можно вспомнить, что Лермонтов еще в детстве, когда дрался с ровесниками, кричал: «Они меня не слушаются! Я — атаман!»
Лермонтов был представлен в списке командующего кавалерией князя Голицына «К золотой сабле за храбрость». И получил к тому двадцативосьмидневный отпуск в Петербург.