На этот раз Лермонтова встретили в Петербурге восторженно — и как героя войны, и как автора уже вышедшего и сразу всеми прочитанного романа «Герой нашего времени», и автора сборника лучших его стихотворений. Отпуск пролетел быстро. Ценившие Лермонтова поклонники пытались выхлопотать у царя прощение поэту и разрешение остаться в Петербурге — но получили отказ. Поступил приказ: в двадцать четыре часа покинуть столицу и ехать в полк. Лермонтов едва успел проститься с друзьями. Он был грустен и постоянно заговаривал о смерти.
По пути в отряд Лермонтов вдруг решил заехать в Пятигорск, где всегда бурлило веселье, — это было место отдыха воинов. Его друг Столыпин, с которым они ехали, спорил с ним, говорил, что приказано ехать в полк. Они кинули монету, и выпало — Пятигорск!
Там кипела светская жизнь, всюду мелькали щегольские мундиры — многие восстанавливали тут здоровье после болезней и ран. Лермонтов окунулся в светскую жизнь и по-прежнему язвил, острил, издевался над недостатками ближних — и был убит на дуэли своим старым приятелем Мартыновым 15 июля 1841 года. Как Лермонтов и предчувствовал при отъезде, — больше Петербурга он не увидел.
* * *
Недалеко от бюста Лермонтова стоит в Александровском саду исполненный в том же стиле бюст композитора Михаила Глинки. Дальше — поставленный совсем недавно, но по исполнению не отличающийся от соседних, бюст Александра Горчакова, замечательного дипломата, в конце жизни — канцлера. Для любителей литературы он интересен прежде всего тем, что был однокашником Пушкина в Лицее. Горчаков окончил Лицей среди лучших и сделал великолепную карьеру — но, как и все лицеисты, сохранил прежнюю дружбу, верность принципам. «Друзья мои! Прекрасен наш союз!» — написал Пушкин. А Горчакову он посвятил нежные строки:
Ты, Горчаков, счастливец с первых дней.
Хвала тебе! Фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной
Все тот же ты — для чести, для друзей!
Когда Пушкин ехал в ссылку в Михайловское, на почтовой станции он встретился с Горчаковым, который был уже большим вельможей — и тем не менее они обнялись как братья. Да — можно позавидовать тем временам!
За этими бюстами великих поднимается желтое здание Адмиралтейства с его знаменитым шпилем с корабликом-флюгером наверху. Шпиль этот как бы венчает Невский — за Адмиралтейством уже течет Нева, сюда задувает ветер, и даже если на всем Невском жарко, то тут свежо. Рядом с Исаакием, сияющим золотым куполом, — на Сенатской площади Медный всадник, «кумир на бронзовом коне» перед бурной Невой. Памятник этот, как мы знаем из классики, имеет очаровательную привычку соскакивать с пьедестала и скакать по звонкой мостовой за дерзкими и непокорными гражданами. И конфликт этот — самодержцев и бедных Евгениев, подмеченный гениальным Пушкиным, жив и сейчас.