Швырнув в тварей еще несколько сгустков огня, я с беспокойством прислушался к себе и, поняв, что слишком быстро истощаюсь, принялся со всей доступной скоростью вязать знаки один за другим. На ловушку для демонов у меня, конечно, не было ни времени, ни сил, но кое-что из подсмотренного у Лойда мне очень пригодилось. И вскоре вся земля на вершине холма оказалась усеяна неактивными знаками.
Когда их стало достаточно, а мои руки ощутимо потяжелели от веса секир, тянуть дальше стало опасно. После чего я одним движением активировал все знаки сразу и с облегчением услышал слаженный, раздраженно-болезненный вопль, потрясший темную сторону до основания.
Не все, что я хотел, удалось реализовать полностью. Двойное Оглушение зацепило лишь одну из проворных тварей, и теперь она неловко завалилась на бок, скребя когтями промерзшую землю. Вторая, получив заряд Боли сразу в обе лапы, неуклюже хромала, но все же оставалась на ногах. А вот третьей повезло несколько меньше — она умудрилась вляпаться в Путы. И теперь судорожно билась в двух шагах от меня, тщетно пытаясь освободиться.
Метнувшись в ту сторону, я для верности шарахнул по остальным двум тварям теми же знаками, которые их удерживали на месте, а затем ударил по мощной шее обездвиженной нежити сразу обеими лезвиями. От удара руки онемели до самых плеч, а тварь болезненно содрогнулась, выгнулась всем телом и едва не вырвалась. Но еще одни Путы вернули ее обратно на землю, а второй удар надежно пригвоздил к земле.
Правда, и тогда я ее не убил — только ранил. Живучая дрянь все еще трепыхалась, дергалась и остервенело клацала зубами возле моего сапога. Озверев от очередной неудачи, я сбросил огонь прямо на лезвие, со злостью пустил его вниз, и вот тогда тварь забилась в агонии, а пробравшийся по секире огонь неожиданно вспыхнул под прочной шкурой и принялся с жадностью пожирать мертвое мясо так же быстро, как когда-то пожирал умруна.
Поняв наконец, в чем была моя ошибка, я с облегчением выпустил в лезвие еще одну порцию огня и, оставив корчащуюся на земле тварь подыхать, поковылял к следующим.
Боль и Оглушение сделали свое дело — ненадолго нежить прекратила сопротивление, и я сумел вколотить в распахнутые глотки объятые пламенем лезвия. Тьму после этого огласил сдвоенный крик, но это был уже крик не ярости, а боли. Который довольно скоро затих и сменился торжествующим ревом разгоревшегося пламени, наконец-то нашедшего достойную добычу.
— Мелочь! — позвал я, устало опершись на древко, как на костыль. — Ты еще жива?
Вместо ответа откуда то из оврага раздалось знакомое щелканье, и я создал тропу, ориентируясь на поводок. Как выяснилось, кукла все же умудрилась прикончить одну из тварей, буквально вырвав из ее горла приличный кусок и, похоже, столкнув тяжелую зверюгу с обрыва. Распластавшаяся на камнях массивная туша еще дергалась, хрипела, тщетно пытаясь подняться на переломанных костях. Но я, проходя мимо, ткнул в нее лезвием, испытанным способом запустил огонь под прочную шкуру, и нежить с обиженным хрипом вытянулась на берегу замерзшего ручья.