— Желаю, — призналась я.
— Хорошо, — ответил Гален, и одно это слово не предвещало ничего хорошего. Тон был очень недобрым и безусловно опасным.
— Если правитель двора бесплоден, то его осудят все фейри, обреченные быть бездетными. Ни один король не останется на троне при таких обстоятельствах, — сказал Рис.
— Или королева, — добавил Гален.
Мы все посмотрели на него.
— Вот почему она согласилась отречься от трона, если у Мерри появится ребенок, она испробовала все современные методы лечения бесплодия и осталась бездетной.
— У нее же был сын, — тихо напомнила я. Когда я держала на руках своего ребенка, мне словно нужно было вслух добавить, что это я убила ее единственного сына. Он правда пытался убить меня и моих любимых мужчин, но я все равно убила его, и его смерть похоже лишила ее остатков разума.
— Келу было несколько сотен лет, и он был ее единственным ребенком. Она уже давно знала, что бесплодна, — сказал Гален снова с той решимостью, что не была ему свойственна. Принято считать, что с появлением детей люди становятся мягче, сентиментальнее, для кого-то, возможно, так и было, но Галену отцовство помогло найти стержень. Я хотела, чтобы он стал сильнее, но до этого момента не понимала, что с обретением силы будет потеряна часть его мягкости, что за каждым приобретением следует потеря.
Я, как и другие мужчины, всматривалась в его лицо. Мы все смотрели на моего нежного рыцаря и понимали, что, возможно, он больше им не был. В моей жизни есть мужчины, на чьи жесткость и защиту я полагаюсь, но до этого момента я и не осознавала, что также рассчитывала и на мягкость Галена. Глаза защипало, горло сжалось, я вот-вот заплачу? Не об изнасиловании, не о правовом беспорядке, а о потере Галеном нежности? А может, я буду оплакивать все это, все три пункта, может, я слишком расчувствовалась из-за гормонов, или просто, может быть, я буду рыдать, потому что Гален больше не заплачет.
К возвращению Дойла я все еще была в слезах, и это заставило его поинтересоваться, что случилось. Мужчины признались, что все рассказали мне.
— Мой последний приказ был не расстраивать Мерри.
— Прежде всего, мы все отцы ее детей, — ответил Рис. — Как наш капитан ты можешь отдавать нам приказы, но как один из возлюбленных Мерри ты должен дать нам свободу в вопросах, касаемых наших с ней отношений и наших детей.
— Хочешь сказать, вы осознанно пошли против моего приказа? — спросил Дойл и двинулся к Рису.
— Я не настолько глупа, — пришлось вмешаться мне. — Я поняла, что что-то случилось, и потребовала рассказать все.