Я стараюсь не думать о том, что может случиться в операционной, обо всем том, что может пойти не так – и что уже не раз случалось. Я принимаю свою излюбленную позу под названием «расслаблена снаружи, паникует внутри» и сохраняю ее до тех пор, пока мы не прибываем в анестезиологическую комнату, где полно внушающего надежду оборудования и где уже ждет улыбающаяся, спокойная на вид врач-анестезиолог. «Ну ладно, мамаша, руку можно отпустить. Привет, Аарон». Анестезиолог представляется, стараясь поддерживать зрительный контакт с Аароном, а в это время на заднем плане суетится ассистент операционного отделения, подготавливая приборы мониторного наблюдения и помечая шприцы. Я стою в ногах у мальчика – достаточно близко, чтобы при необходимости можно было дотянуться и вывести маму Аарона. На это есть всего несколько секунд в промежутке между тем, как Аарон уснет от поступившего газа и воздуха, и прежде, чем ее придется выпроваживать за дверь. Мы не хотим, чтобы она видела то, что происходит потом, когда пациент засыпает: на веки пациента наклеивается пластырь, голова запрокидывается как можно дальше, а в трахею проталкивается трубка, в вены вводятся иглы, оставшаяся одежда полностью снимается. Затем кожа окрашивается повидон-йодом в грязно-медный цвет так, что пациент становится больше похож на кусок мяса, чем на человека. И вот он готов к встрече с хирургами, о которых член парламента лорд Терлоу в 1800 году сказал следующее: «В хирургии не больше науки, чем в работе мясника». Раньше хирургия считалась столь низменной профессией, что в Средние века в нее допускались даже женщины – до начала XVIII века, когда хирургов стали обучать в университетах, куда женщинам путь был заказан. Общепринятое мнение о профессии хирурга и ее восприятие обществом преобразились гораздо значительнее, чем отношение к работе медсестры, которое, по всей видимости, напротив, меняется вовсе не в положительную сторону.
Плотно сжав зубы, я жду того ужасного момента, который наступает после того, как ребенку делают наркоз, и перед тем, как родитель целует его на прощание и оставляет в руках чужих людей. Я восхищаюсь анестезиологом, которая ведет себя спокойно, невозмутимо и обнадеживающе, несмотря на то что она в одиночку несет ответственность за состояние пациента со сложным и влекущим большие риски заболеванием.
В следующий раз, когда я отправлюсь в операционную, я буду наблюдать за операцией вместе с еще одной студенткой-медсестрой по имени Джесс. В этот раз меня тоже впечатлит поведение анестезиолога, я буду им восхищаться до тех пор, пока Джесс не скажет мне, что у них была интрижка. Во время операции она будет поднимать свою хирургическую маску все выше и выше до тех пор, пока она почти не закроет ее глаза.