Недостаток понимания и заботы по отношению к медсестрам, страдающим от психологических травм, это не новость. После Первой и Второй мировых войн огромное количество солдат проходили лечение от военного невроза или, другими словами, посттравматического стрессового расстройства. А вот медсестры, работавшие в зоне боевых действий, подобной помощи не получали. Исследования о том, как война влияет на психологическое здоровье, всегда касались лишь мужчин, несмотря на то что сотни женщин служили медсестрами бок о бок с солдатами. В своих письмах и дневниках эти женщины описывают время, проведенное на ничьей земле, сломанные кости, ампутации и газовые атаки, а также уход за солдатами с оторванными конечностями. Все это они видели воочию, совсем близко, нюхали и трогали. Военный невроз никогда не упоминался в отношении этих женщин, им его никогда не диагностировали, и лечения им никто не предлагал.
За долгие годы в профессии я немало всего узнала. И некоторые выученные мною уроки причиняют настоящую боль. Другие просто шокируют. Медсестры обязаны обеспечивать защиту, словно человеческий скелет. Но, как я узнаю, сломать кость ребенку очень сложно, потому что у детей они очень мягкие и гибкие и не должны ломаться даже под воздействием значительной силы. Но у некоторых детей скелета нет, нет заботливой медсестры, нет доброты, нет защиты. Вред им уже причинен.
Я узнаю, какую силу нужно приложить, чтобы сломать ребенку ногу. И что совсем не обязательно прикладывать большие усилия, чтобы вызвать кровоизлияние в мозг у младенца – достаточно его просто потрясти. В результате ребенок, скорее всего, получит такие серьезные повреждения мозга, что родитель или опекун, который, будучи не в силах справиться, решил его потрясти, впоследствии тем более не сможет справиться. Я узнаю, что потенциальные приемные родители не хотят усыновлять ребенка с серьезными повреждениями мозга. Ухаживая за девочкой, которую пыталась задушить ее приемная мать, я убеждаюсь: если малыша усыновили, это не значит, что отныне он в безопасности. Я учусь читать абстрактные узоры пятен на ножках и попе ребенка, которого опускали в ванну с кипятком и который внезапно задрал ножки, чтобы избежать ожога. Но по форме оставшихся на попе следов понятно, что его все равно опустили в воду.
Каково это, знать о таких вещах? О том, какую форму имеют ожоги на ножках младенца.
Я узнаю о делегированном синдроме Мюнхгаузена (или синдроме Мюнхгаузена «от третьего лица»), при котором человек (в 90 % случаев это мать) выдумывает заболевание, которым якобы болен его ребенок, чтобы того положили в больницу, после чего провели никому не нужные, а иногда болезненные и агрессивные диагностические процедуры.