– Сестра, вколите мне сегодня побольше инсулина, – с улыбкой подбивает меня миссис Джонс. – Я в последнее время вела себя немного безответственно.
Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на ее карту. Вчера вечером ей вызывали бригаду экстренной помощи, но остановки сердца не было.
– Снова налегали на джин, миссис Джонс?
Внезапно миссис Джонс начинает смеяться. Она хихикает, закрывая рот рукой. Следов старости нет и в помине, и кажется, будто ей снова двадцать.
– Есть у меня кое-что, – говорит она. – Мне приносят.
Пациенты контрабандой проносят в больницу самые разные вещи: выпивку, лекарства, косметику Avon, которую потом продают другим пациентам. Хуже того, пациенты и их родственники могут и вынести что-нибудь из больницы – сумочки медсестер, лекарства, телевизоры, контрабандные товары других пациентов, однажды даже вынесли трехметровые напольные часы. Те, что заняли их место, теперь прикреплены цепью к полу. «Нет ничего печальнее, – отмечает одна из коллег, – чем видеть, как в больнице Национальной службы здравоохранения вещи приковывают цепями, чтобы кто-нибудь их не стащил». Но воровство распространено повсеместно. Во время Рождества все подарки, оставленные в больнице благотворительными службами для детей, борющихся за жизнь в отделении интенсивной терапии, пропадают. Однажды ночью у медсестры украли кошелек из сумки, которую та положила прямо в изголовье, решив вздремнуть. Медсестры стараются не брать на работу наличные и всегда проверяют, чтобы их сумки были надежно заперты во врачебном кабинете, на случай если кто-нибудь попытается вытащить из них деньги, пока они работают.
– Нет, кое-что похуже джина, – сознается миссис Джонс. – Мороженое.
Я поднимаю брови. Чуть раньше одна из младших медсестер сказала мне: «По всей видимости, у нее полный шкаф всяких сладостей. Нам никак не удается дознаться, где она достает конфеты и шоколад, но я подозреваю одну из пациенток, которая повадилась залезать в чужие койки – иногда вместе с другими пациентами».
И все-таки – мороженое? Впечатляет. Миссис Джонс удается не только протаскивать в больницу контрабанду, но еще и смешить других пациентов. Она всегда жизнерадостна, несмотря на боль, которую она должна испытывать, учитывая ее обострившуюся ХОБЛ, но тут улыбка внезапно исчезает с ее лица. Я вижу, что к нам приближается группа людей.
Доктор Робертсон проводит обход. Как и некоторые медсестры, врачи тоже иногда не отличаются добротой. А доктора Робертсона поголовно ненавидят как пациенты, так и медперсонал. Рисуясь, он расхаживает по отделению, рявкая на первого попавшегося сотрудника и раздавая указания (как-то раз он попросил у уборщицы результаты анализов крови одного из пациентов и пришел в ярость, когда та ответила, что пришла заварить чай: «Вы что, не можете их найти? Или найти кого-нибудь, кому это под силу?» Из всех, с кем мне доводилось работать, он отвратительнее всего обращается с пациентами. Даже хуже хирурга, который швыряется инструментами, и врача-консультанта, которая улыбается каждый раз, когда сообщает пациенту плохие новости. Но подавляющее большинство врачей, с которыми я работала, – это добрые, необыкновенно талантливые и часто довольно эксцентричные люди.