Я коротко вздохнул. «НефАЗ» медленно сворачивал в проход, и нашим глазам представала вся картина целиком.
Это был триптих. Левая его часть источала радость, а вот средняя вселяла страх – там, над согбенными фигурками, вытягивавшими руки в жесте защиты, полыхал огромный красный шар, змеившийся протуберанцами. Его свет был губительным и жестким, убийственным, несущим смерть и горе.
А потом открылась правая часть триптиха.
Мангиане стояли на пустынной земле с наметами пепла и сажи, робко взглядывая на непривычное им солнце, крошечное и белое. Но уже пробивались первые ростки, и на лицах, прикрытых ладонями от света, распускались неуверенные улыбки.
Вздыхая, я украдкой посмотрел на Туку – цверг просто прилип к окошку и глядел с благоговением. Когда грузовик миновал триптих, Тука с неохотой оторвался и сказал мне:
– Моя видеть – предки походить на хомо. Очень-очень.
– А раньше ты видел такие изображения? – поинтересовался Эдик.
– Моя видеть такой в святилище, – ответил цверг.
Я подумал, что Тука и его однопланетники потому и не воюют с людьми, что мы напоминаем их предков.
– Ты тоже похож на них, – сказал я.
– Я лохматый, как зверь, – серьезно ответил цверг, – они голые, как вы.
– А тебе известно, Тука, что у хомо есть такая болезнь – гипертрихоз? – медленно проговорил Лахин. – Хворь эта очень редкая, но иногда люди ею болеют – и все их тело покрывается шерстью.
Цверг был потрясен.
– Правда?! – выдохнул он.
– Правда, Тука, – сказал я и показал Эдику большой палец – молодец! Повысил самооценку аборигену.
Грузовик, между тем, выехал на круглую площадь, окаймленную все теми же круглыми домами, только слепившимися боками, как пельмени в пачке. Четыре прохода вели на площадь, по осям восток-запад и север-юг.
На площади горели два или три обычных фонаря на стойках, и даже встречающие вышли – двое с автоматами. «Урал» затормозил и остановился.
– Поезд дальше не идет, – пробурчал Кузьмич, – выходим.
Опять у Бунши настроение испортилось. Так бывает, когда стремишься к чему-то, добиваешься, а когда достигаешь желаемого, испытываешь разочарование и досаду – а стоило ли столько сил и времени тратить на ерунду?
– Стой, – придержал меня Кузьмич, – без оружия не выходить.
Он открыл ящик, лежавший в проходе, и достал оттуда новенький «калаш».
– Держи!
Я проверил, заряжен ли, и поставил автомат на предохранитель. Откуда узнал, как это делается? А я почем знаю? Руки, видать, помнили, что да как…
Когда мы вышли на площадь, встречающие вразвалочку приблизились.
– Здоров, Кузьмич! – воскликнул огромный человечище с бородой лопатой, шея – шире головы. – И ты к нам?