– За ним.
– Если «хабар» стоящий, вам за него полагается перевод на легкую отработку. Так?
– Так.
– Нашли чего?
Кузьмич обернулся ко мне и сказал:
– Тащи.
Я кивнул и пошагал к дому, краем глаза заметив, что и Коротышка своего послал.
Подхватив «чего-то-там-мет», я выбрался на площадь, приблизился к Вячеславу Петровичу и положил перед ним убойный инопланетный агрегат, чувствуя себя данником князя. Следом явился Коротышка, волоча с собой серебристый скафандр – белый, жесткий, из сегментов и шаров-суставов. Осторожно приподняв лицевой щиток, бригадир показал лицо чужого – плоское, овальное, безносое, с большими круглыми глазами, наполовину прикрытыми веками. Казалось, что они вот-вот дрогнут и поднимутся…
– О боже… – глухо произнес Петрович.
Склонившись над «хабаром», он долго оглаживал керамический ствол и гладкие пластины на необъятной груди пришельца, а потом резко поднялся и скомандовал:
– Поехали! Все!
«Папа-основатель» прибыл на вертолете. Я не сразу рассмотрел винтокрылую машину – дневной свет резал глаза, отвыкшие от яркости. Чувствовалось ошеломление.
Да, мы все ждали перемен, но уж слишком быстро они произошли, слишком круто все поменялось. Что и говорить, денек выдался насыщенный!
Проморгавшись, я разглядел «Ми-17», вяло опустивший лопасти на площадке перед «патрубком». Обе бригады, и Кузьмича, и Коротышки, собрались здесь же, жались друг к другу, моргали, прикрывали глаза ладонями. В общем, выглядели мы откровенно жалко.
– Свобода… – выдавил Эдик.
– Еще нет, – буркнул Кузьмич.
Послышались голоса, и из «патрубка» показалась целая процессия. Петрович шагал впереди, двое громил тащили за ним «хабар», а дальше семенила гвардия, видать, помилованная.
– Надеюсь, свидимся еще, – сказал «папа», пожимая руку Бунше, – и не в такой обстановке! Сейчас подойдут две вахтовки, они вас подбросят до перевала… – Он поглядел на часы, массивный серебряный «Ролекс». – Часа через три туда должен подъехать один фермер, он участвует в программе отработки. Ручин его фамилия. Он вас и заберет. А дальше… А дальше будет видно!
Кивнув всем, он поднялся по трапику в вертолет, и турбина тут же подняла вой. Лопасти дрогнули, начиная проворачиваться, описали круг, другой, и вот раскрутились, слились в грохочущий мерцающий круг. Сметая пыль и мелкие камешки, «Ми-17» поднялся, клонясь носом, и полетел на юг.
Гвардейцы отпустили фуражки, которые прижимали руками, и двинулись обратно к «Великому Проходу», оживленно обсуждая перемены. Остался один дядя Федя.
– А ты чего? – удивился Бунша.
– А я с вами! – осклабился гвардеец. – Дали мне старшего сержанта, а потом, без перерыва, пинка под зад – за нарушение субординации!