Меня не покидало ощущение, что я не вижу во всем этом какого-то одного, простого ответа и что мешает его увидеть то, что всегда помогало: мои знания и оперативный опыт. Я обращал внимание на ключевые факты, анализировал и комбинировал их так, как делал это всегда, и, подобно тем индейцам, не заметившим испанских кораблей, даже предположить не мог, какую переменную следует применить, чтобы решить это запутанное уравнение.
– Но в итоге вы заметили ту самую невидимую гориллу? – настойчиво спросил я.
– О да. И не я один. Хотя тогда никто из нас так и не понял, что именно мы увидели и с чем столкнулись.
Нас было семнадцать человек на шести машинах и бывалый пес Цезарь, рвущийся реабилитировать себя после проявленного у дома Рубинчика малодушия. До появления отрядов специального назначения, которые сейчас вызывают для захвата особо опасных преступников, оставалось еще несколько лет, и на задержания обыкновенно выезжала группа захвата из оперативных сотрудников, вооруженных только табельными ПМ, без бронежилетов, касок и пуленепробиваемых щитов, но с решимостью дать бой любой банде головорезов. Правда, и головорезы в те времена вооружались преимущественно финками и обрезами охотничьих ружей, изредка имея в арсенале гуляющие по стране со времен войны ТТ, «наганы» и те же ПМ, раздобытые преступным и нередко кровавым путем – или же трофейные немецкие пистолеты, как у «вежливых людей». Впрочем, будь у предполагаемых разбойников даже автоматы Калашникова, это бы ничего не изменило ни в составе нашей группы, ни в ее оснащении.
В машине с закрытыми окнами сгустилась та особая, влажная и пахучая духота, какая всегда бывает в тесных помещениях, куда набилось несколько взрослых мужчин, но на этот раз к запахам табака, пота, оружейного масла, кожи, бензина и одеколона примешивался отчетливый дух псины: Цезарь сидел на заднем сиденье, втиснувшись волосатым поджарым задом между Шамранским и участковым Куницей, и шумно дышал мне в ухо.
Я взялся за рацию.
– Саша, что там у вас?
– Сидят, в салоне темно.
– Зубровин?
– То же самое, габариты выключены, двигатель заглушен. Похоже, никуда ехать не собираются.
– Вася?
– Я, товарищ капитан!
Я вздохнул.
– Вася, я знаю, что это ты. Доложи обстановку.
– В тринадцатой скандал, кажется, опять Свистунов с дружками…
– Старшина Ишков! – прорычал Куница, перегнувшись с сиденбя. – По делу!
– Все тихо, товарищ лейтенант… и товарищ капитан.
– Добро.
Через пару минут рация снова ожила.
– Товарищ капитан, – голос полковника Макарова был натянутым, строгим и немного торжественным, как на партсобрании. – Товарищ начальник уголовного розыска интересуется обстановкой.