В комнате пахло коньяком, лимоном и табаком. На столе, накрытом по-холостяцки небрежно, перемешались куски хлеба, остатки шпрот, колбасные шкурки, кружочки лимона, посыпанные сахарным песком.
— Будешь еще пить? — Жбанов взялся за бутылку.
— Хватит, Володя.
Собеседник Владимира, пухлый, с обмякшими щеками, с розовой плешью, икнул, пересел от стола на диван, развалился, шумно отдуваясь.
— Тогда поговорим о деле. — Владимир подсел к гостю и рассказал, зачем он приехал в город. — Прошу помочь. От колхоза у меня есть бумажка.
— Сейчас большой спрос на хорошие телевизоры. Покупатели сами следят за очередью, ведут список, по воскресеньям приходят на отметку. Трудно будет.
— Постарайся. Ты же все ходы знаешь. Автомашины устраивал. Ты можешь, Борис.
Толстяк усмехнулся.
— Борис, Борис! Все считают, что Борис все может. Очередь на автомашину двести рублей стоит. А что на телевизоре заработаешь? Чепуху! Через магазин больше трех косых с тебя не возьмешь. Из них надо продавцу и директору дать. Раздели на троих — что получится? От жилетки рукава. Надо с базы доставать, дешевле будет.
— Ты сделай, как дешевле. Не могу я вернуться с пустыми руками. Председатель — наивный человек, думает, что телевизоры стоят в магазине и ждут покупателей. Это — не Москва.
— Телевизоры нарасхват!
— Я-то это знаю. Но раз взялся достать, переплата за мой счет. Для колхоза мне хочется сделать. Понимаешь, Борис, надо сделать. Пройдет немного времени, и телевизоров будет навалом в городских и деревенских магазинах, на любой вкус, на любой карман.
— Разве для тебя только? — Борис посмотрел на часы. — Однако мне пора бежать. Завтра позвони мне…
Проводив гостя, Владимир прибрал на столе, посмотрел в записную книжку, обдумывая, чем ему сейчас заняться, кому позвонить, куда пойти. С дороги хотелось спать, но он пересиливал усталость и не собирался терять даром времени. Кроме дел у него было намерение сходить в театр, навестить кое-кого из тех друзей, среди которых не говорят о вещах, но обсуждают новинки музыки, театра, живописи.
Мелькнула острая, жгучая мысль, которая нередко приносила Владимиру мучительные минуты и часы. Мысль эта была о том, что вот он занимается мелкими делами, не дающими ничего ни уму, ни сердцу. А где то значительное, важное не для него одного, а для всех, то, чего не измеришь ни сытостью, ни комфортом, ни квартирой и дачей, ни самым роскошным автомобилем? Ведь есть же оно, это большое, возвышенное, одухотворяющее жизнь людей, делающее ее осмысленней.