Прошка встречал «оба Новых» года, но особенно сильно гульнул под «старый Новый год». Второй день инвалида ломало, словно избитого, в голове стучало и звенело.
Жена отпаивала его капустным рассолом, когда в дом заявился отец Борис.
— Надеялся найти вас в здравии, а вы в недуге, — сказал поп, протягивая руку хозяину и кланяясь хозяйке.
— Да вот… — Инвалид поморщился. — Нет хуже этой бражки… Голову так и разламывает.
— Сочувствую.
— Была бы водка, одной рюмкой поправился бы. А опять бражку… не могу!
— Вот не знал! — Поп развел руками. — Захватил бы чего-нибудь.
— Да ну?
— Коньяк держу, при простуде хорошее лекарство.
Чуть не подпрыгнув от зависти, Прошка скрипнул зубами.
— Дойдем до меня, заодно и дело обговорим.
— Не надо бы, Прохор, — начала было жена, но поп успокоил ее:
— Одну рюмку… и будет здоров.
— Больше-то уж не давайте.
— Не дам.
До поповского дома шли молча, потому что Прошка не мог ни о чем даже думать, не то что говорить. После изрядной чарки коньяку он ожил и повеселел.
— Слушаю, Борис Иванович.
— Надо сколотить из двух бревен крест, поставить на реке, под берегом.
— Зачем это?
— Водосвятие крещенское.
— А-а…
— Бревна ваши, работа ваша, деньги церковные.
— Сколько дадите?
— Да уж не обидим.
На другой день крест стоял во льду рядом с прорубью, где женщины полоскали белье. Облитый водой, он обледенел и ночью, когда в ясном морозном небе взошла луна, засверкал голубоватыми искрами.
По Усовке, по ближайшим селам полетело:
— Ердань!.. Будет Ердань!..
В церковный праздник крещения на реке собралось много народу. У большой проруби, огражденной веревками на кольях, стоял отец Борис в жесткой золотой ризе, в фиолетовой бархатной камилавке, с тяжелым серебряным крестом на груди. Чуть позади — весь церковный причт. Старушки в черных шалях, бородатые мужики, молодые женщины и дети — вся эта немногочисленная толпа верующих стояла на льду в торжественном ожидании.
На берегу толпились те, кто пришел ради зрелища. Их было много, собравшихся со всей округи. Приходили пешком, ехали на лошадях, а из одного села прибыло на тракторных санях сразу человек тридцать, по-праздничному нарядных и веселых.
— Иордань! — говорила Ника, пританцовывая от холода. — Не видала этого спектакля.
— Старики помнят, как устраивали, — ответил Славка и знающе добавил: — Раньше такой обычай был: кто на святках ряженым ходил, тот обязательно в проруби купался.
— Бр-р-р!.. — Ника вся содрогнулась. — В такой-то холод!..
В то время как на берегу люди перебирали новости, шутили, дымили папиросами, а кое-кто распил с друзьями поллитровку, толпа верующих у проруби все теснее сжималась вокруг духовенства.