Вскоре довелось Алексею выехать в поле: Лавруха послал его починить топчан в вагончике трактористов. Стан был разбит у лесной полосы, посаженной в годы шумевшего лозунга «И засуху победим!». Потом о лесопосадках замолчали, за лесополосами в полях перестали ухаживать, как по команде. И эта полоса заросла травой, деревца обглодала скотина, и они понемногу чахли.
На поле, куда пришел Алексей, сеяли по зяби. На больших черных площадях пашни машины и люди казались маленькими, и от этого величественнее была общая картина труда.
— Что тут у вас случилось? — спросил Алексей повариху, верткую девушку с обветренным лицом.
— Сразу и за дело, — лукаво улыбнулась девушка, поведя на Алексея игривыми глазами. — Посиди с дороги-то, устал небось.
Алексей поставил на землю ящик с инструментом, сел на тесовую скамью.
— Закусишь?
— Спасибо, Лиза, не хочу.
— Ну, поговори со мной. — Лиза кинула под котел дров. — А то я в селе больше недели не была. Одна тут среди мужиков. Они весь день сеют, а соберутся вечером — и давай анекдоты рассказывать, да все охальные анекдоты-то.
— А ты не слушай, — посоветовал Алексей.
Лиза подняла руки, затягивая на затылке косынку, бесстыдно выпятила маленькую, полудетскую грудь, смеясь одними глазами, ответила:
— Что же мне, уши затыкать?
— Тогда не жалуйся.
— Я не жалуюсь, просто поговорить с тобой захотелось. — Недолго помолчала девушка, глядя куда-то вдаль, тихо добавила: — А ты не хочешь говорить, какой-то неприступный.
Алексей рассмеялся. Слова Лизы почему-то тронули его.
Лиза повела его в вагончик, показала сломавшийся топчан. Он принялся за починку, а она стояла близко и смотрела на него теплым печальным взглядом.
Потом, отдыхая, Алексей долго глядел на неторопливое движение тракторов и сеялок, на линии бороздок, оставляемых после закрытия семян, и в душу его входил новый мир, со всем этим будничным, повторяющимся изо дня в день.
От костра струился белесый дымок, девушка хлопотала над котлом, и эта простая картина воспринималась им с чувством радостного волнения. Он думал о том, как прорастут зерна, потом заволнуется хлебное море, поплывут по нему комбайны, польется в грузовики пшеничный поток. Такими словами описывалось это в газетах, и, читая, Алексей представлял себе сельский труд театрально-парадным, веселым. Сейчас он увидел запыленных людей, с усталыми от работы и недосыпания лицами, сосредоточенных и неразговорчивых. И до его сознания дошла вся сущность их нелегкой работы, и эти люди возвысились в его глазах.
Он возвращался в село пешком. Еле заметная, еще не натоптанная тропка вилась рядом с асфальтовым шоссе, пустынным в этот предвечерний час. Над фиолетовым горизонтом висело розоватое облако. Неудержимый простор полей, немного грустный и усыпляющий, манил в дальнюю дорогу, никогда не кончаемую, утомительную и радостную.