— Откажет так откажет, как-нибудь перестрадаю.
— Самолюбия женского у тебя нет, — сказал Славка осуждающе, точно палкой швырнул в нее. — Девушки никогда не признаются в любви первыми и не предлагают себя в жены.
— Мало ли что! — ответила Ника, вскинув голову и вызывающе глядя в Славкино лицо, огрубленное в свете костра резкими тенями. — С других пример не беру, поступаю по-своему.
— Это мы знаем, — с плохо скрытой усмешкой согласился парень.
— Не торопись осуждать! — вмешался Лавруха, прикуривая трубку от горящего прутика и громко чмокая. — Если разобраться, так оно всегда так бывает… Мужик думает, выбрал жену. А на самом деле баба его выбрала. Это уже непременно так всегда.
— Ну да! — возразил Славка. — Сватов присылают не к жениху, а к невесте, предложение делает мужчина…
Лавруха отмахнулся от Славки, как от комара.
— Все это так. А если вникнуть… вникнуть в корень-то… Сватает жених, а решает невеста — выходить либо отказать. Предложение делает мужчина, а девушка соглашается либо нет. И выходит — она и выбирает, только вроде незаметно… как это говорится… Ну, слово такое есть.
— Пассивно, — подсказал Алексей.
— Вот, вот… Парень, значит, напористо, а девка молчком, потому так это к ней с прабабушкиной кровью перешло, с молоком матери.
Никто не спорил с Лаврухой, и он с удовлетворением заключил:
— Было время, силой замуж выдавали, без спросу невесты, тогда другое дело. Так и сыновей без спросу-желания женили. А теперь все по-другому.
Поговорили еще о разном, пошутили, посмеялись, стали готовиться к ночи. Каждый тащил охапку увянувшей травы, стелил себе зеленую постель. Едва село солнце, как все полегли, кому где было любо. Усталость валила с ног и лошадей. Животные тоже легли, понуро опустив головы. Только одна Лиза возилась еще, убирая со стола посуду при свете костра.
* * *
Ночь на острове полна звуков. Надсадно квакают, задыхаются и стонут от страсти лягушки, время от времени противно ухает болотная выпь, тоскливо плачет чибис. Эти звуки вплетаются в ночную тишину, не тревожа ее, а усиливая. Иногда наступает такая минута, что не слышится никакого даже шороха, и тогда тишина делается вязкой, гнетущей и давит на сердце, а воображение торопит пугающую мысль об исчезновении на земле всего живого… Но вот вскрикнула ночная птица, загоготал и умолк гусь, всплеснула в озере рыба, и тишина стала живой.
— Тебе не бывает тоскливо ночью? — спросила Лиза Алексея.
— Бывает. В такую вот пору, когда ни один лист на деревьях не шелохнется. Как-то мертвенно все. Я люблю, когда ночью ветер по лесу шумит.