Николай Каюков отвечает за труд большого количества строителей. Перед читателем развертывается богатая панорама сложных современных инженерных работ. Но Каюков больше всего дорожит тем, чтобы пробудить творческое начало в людях, сохранить в каждом рабочем дне свободный темп и ритм, соответствующие условиям и задачам строительства. И опять проходит перед читателем человек особого социально-психического склада, знакомый по другим произведениям Боровикова. Решительное неприятие Каюковым бюрократического нажима, навязывания чужой воли, мертвого автоматизма предопределяет конфликт с Лушниковым, заместителем начальника управления, — руководителем по должности, а не по заслуженному праву. Нет оснований упрекать писателя в самоповторениях. Подробность и точность описаний трудовых процессов не создают «предпосылок» для превращения рассказов о людях труда в «производственный» жанр романа или повести. Пристально приглядываясь к тому, как ведет шофер машину или штурвальный — комбайн, как матрос моет палубу или спускается на дно водолаз, Боровиков обнаруживает по неброским приметам следы душевных движений и чувств, открывает человеческое в каждой профессии. «Я боюсь, как бы из тебя не сделали необыкновенного человека, этакую святую, которая не ест, не пьет, не любит, а только кирпичи кладет и ни о чем больше думать не хочет», — говорит каменщице Ирине ее брат Петр Николаевич Загаров («Ирина»).
Автор, как и его герой, выступает против унылой схематизации в изображении человека-созидателя, стремясь к внутреннему единству деятельной, практической и психической сторон личности. Но при этом лепка характеров у Боровикова весьма своеобычна. Он избегает ставить героя в чрезвычайные и неожиданные обстоятельства. Рецензенты не раз упрекали писателя в рыхлости, недоработанности сюжета, в отсутствии острой динамики повествования. Не все замечания такого рода можно отвести. Однако достаточно проследить событийную линию повести «Именем республики», чтобы признать большие возможности писателя в построении захватывающего неожиданными поворотами сюжета, почти детективного и вместе с тем абсолютно достоверного. Очевидно, что дело не в слабом владении законами сюжетостроения, а в иных художественных тенденциях прозы Боровикова.
Григорий Боровиков тяготеет к лирическому повествованию. Он пишет не для торопливого читателя, который спешит узнать, что же произошло дальше, задерживая свое внимание на описании «случаев» или кульминационных моментов во взаимоотношениях друзей и врагов. Писатель не гонит действия к развязке, для него финал не имеет первостепенной важности. (Может быть, потому, перерабатывая рассказы и даже романы, он варьирует в новом издании концовки, не боясь исказить сути произведения.) В ряде рассказов создается даже такая ситуация, которую лучше всего охарактеризовать словами бухгалтера Васюкова из рассказа «Голубое ненастье»: «Ничего не случилось, а почему-то хорошо».