Целую неделю работал по вечерам дома Алексей, отгораживая в избе комнатку.
— Ну, Алеша, надо устраивать наш быт, — сказал однажды Николай Семенович, придя с работы. — Надо обживать место, чтобы удобнее жилось, лучше работалось. Привезли кровати в сельпо, я уплатил за две.
За ужином отец рассуждал все о том же быте:
— Никак мы с тобой не наладим житуху. Все так, будто на бивуаке.
Выпив большую кружку чая, Николай Семенович расстегнул рубаху, запустил за пазуху руку и, поглаживая левую сторону груди, успокаивал начавшуюся боль.
— Болит? — тревожно спросил Алексей.
— Немного, уже проходит… Надо отгородить комнату. — Венков вышел из-за стола, прошелся по избе, показывая, где надо поставить переборку, опять сел за стол, снова поглаживал грудь, но уже сквозь рубаху, говорил медленно, раздумчиво: — Ты сумеешь поставить переборку. Книжные полки надо сделать. Мама скоро еще подошлет книг. Цветы в горшках заведем. Герань. Неприхотлива и нарядно цветет. А весной приусадебный участок обработаем, лук посадим, помидоры, огурцы… что-нибудь из фруктовых деревьев… Погреб в порядок приведем, на зиму свои соления запасем.
Кровати на другой день привезли: односпальную и полуторную. Односпальную Алексей взял себе. Набили чехлы свежей соломой. Выхлопали, вычистили диван, на котором Николай Семенович спал еще в Андреевке.
Переборку поставил Алексей, а дверь сделал и навесил Лавруха. Хотелось Алексею оклеить переборку обоями, но отец воспротивился:
— Древесина в натуральном виде красивее обоев. И запах, запах чего стоит! Нет, не надо обоев, Алеша.
Жилье Венковых стало уютнее. Стены постепенно пятнились эстампами, обрастали полочками, висячими подставками с горшками, из которых ползли и свисали зеленые плети растений.
…В воскресенье Алексей писал матери.
«Твое письмо, дорогая мама, все состоит из одних вопросов, а о себе почти ничего не пишешь. О нашей жизни тебе расскажет агроном Сергей Васильевич Перепелкин, бывший папин студент. Теперь пришлось им вместе работать. Он поехал на областное совещание и навестит тебя по просьбе папы. Жена агронома учительница, директор средней школы. Они тут уже обжились.
Мы тоже устраиваемся. Столовой в селе нет, обед готовим сами. Едим пшенку, картошку, молоко. С мясом туго. Если кто из колхозников забьет свинью или овцу, — так на месте не продает, везет на базар. Общественный скот резать запрещено.
У папы есть мука простого помола, хлеб нам печет одна старушка. Хлебом-то здесь не торгуют. В совхозе, недалеко тут, продают хлеб, но только тем, кто работает в совхозе, по списку. И ограниченно, по норме. А ведь карточки отменены десять лет назад.