«Устал, замотался», — сочувственно подумал про него Прошка.
— Еще забота появилась, — поделился новостью Варнаков. — Милиционера нам дают. Надо с жильем устраивать, подыскать у кого-то комнату. Хорошо, если холостой, найдет жилье с невестой. А если семейный?..
— Зачем же нам милиционера?
— Положено на какое количество населения, значит, надо. Мало ли где порядок наводить надо, преступления какие… К примеру, вот ты зарезал хряка. Зарезал?
— Сегодня.
— Шкуру свиную не сдал в Заготсырье?
— Не сдал.
— А есть закон: свиные кожи сдавать государству. И ты об этом знаешь.
Взгляды их встретились. Строгий, властный Тимофея и виноватый Прошки.
— Знаешь закон и не отпирайся.
— Не отпираюсь, — выдохнул Прошка.
— Был бы милиционер, я послал бы к тебе его. А видишь, сам притопал. А уж ночь на дворе-то.
Помолчали. Самовар забрякал крышкой. Прошка заковылял на кухню. Самовар угомонился. Слышно было позвякивание заварного чайника о конфорку.
— Чаю попьем, — предложил хозяин, вернувшись в горницу.
— Нет, спасибо. Тушу разделал?
— Конечно.
— Жаль, поздно я узнал, а то бы снял ты шкуру, сдал бы, и на том дело кончилось бы. А сейчас, Прохор, должен я составить протокол. — Варнаков достал из внутреннего кармана гимнастерки сложенный лист бумаги, аккуратно развернул его на столе, разгладил ладонью и стал писать химическим карандашом.
Прошка поглядел на сосредоточенное лицо Тимофея и, чтобы не мешать, вышел на кухню, подтянул гири на ходиках, подобрал на совок выпрыгнувшие из решетки самоварного поддона угольки, сел, закурив большую самокрутку из махорки.
Через двадцать минут (Прошка заметил это по ходикам) Варнаков позвал теплым приятельским голосом:
— Иди, Прохор, расписаться надо. — Когда протокол был прочитан, спросил: — Все правильно? Ничего не перепутал?
— Чего тут путать-то. Виноват, конечно… думал, обойдется. — И Прошка расписался.
— Теперь на заседании сельсовета оштрафуем тебя, и тогда внесешь штраф. Вот так! — Свернул протокол, спрятал в карман, застегнул клапан на пуговицу и прижал еще рукой.
Вместе с Перепелкиным, вернувшимся с областного совещания агрономов, приехала в Усовку жена Венкова.
Сорокалетняя Тамара Николаевна была женщиной того типа, какой нередко встречается в Поволжье, где мешалась русская кровь с татарской. Невысокая, с плотным торсом и почти прямыми плечами, она казалась ниже своего роста. На лице ее были приметны округлости скул и необыкновенно большие карие глаза под русыми бровями.
О своем приезде она не известила, чтобы неожиданным появлением доставить больше радости мужу и сыну.