– А помнишь, как мы с тобой в сорок первом тех немецких диверсантов уничтожили? – вдруг с повлажневшими глазами спросил Алексей, пока я продолжал копаться в настройках его сети.
Видимо, после активации сети он увидел запись с дрона, которую я вел, вот и вспомнил. А вот вся четверка бойцов, что молча сверлили нас взглядами, насторожились, развесив уши.
– Я тебе и тогда говорил, и сейчас говорю, что ты идиот. Это кто же поднимает в атаку бойцов на изготовившегося к бою противника? Скажи спасибо, что несколько стрелков-танкистов были опытными, видимо, повоевали. Как упали, кто где стоял, так и поддержали вас огнем. Если бы не они, покрошили бы вас. И ты бы не отделался двумя пулями в живот. Да ты и сам, с таким-то опытом, это понимаешь.
– Понимаю, от этого и вдвойне обидно. Молодым был. Что там, летеха зеленый, что впервые прибыл на фронт, да еще когда наши отступали, даже драпали, а немцы наступали.
– Что есть, то есть. Кстати, готово. Улучшение почувствуешь через пару дней, что-то ты подзапустил себя. Капсула бы помогла, да нет ее пока.
Отсоединив шнур, я вернул его в планшет, а тот оставил рядом со включенным экраном, камеры-то на лестничной площадке продолжали работать. Кстати, там пополнение прибыло. Только не пойму, то ли ментовский спецназ, то ли контора. Больно снаряжение добротное. Хотя вряд ли, меньше часа прошло с момента неудавшегося штурма, рано что-то им.
– А помнишь старшину нашего батальона, что диверсанты перехватили перед той атакой? – продолжал вспоминать Алексей.
– Помню, такой крепыш невысокий, перетянут командирскими ремнями. В светлой, почти белой гимнастерке со старшинской «пилой» в петлицах. Помнится, тогда еще немцы сработали под патруль, остановив машину вашего батальона, водителя на нож взяли.
– Точно, он. Я ведь потом его встретил, и знаешь, где? В колонне военнопленных. Летом сорок четвертого. Власовцем, сука, оказался. Мы у моста стояли, я из «виллиса» вышел ноги размять, пока артиллеристы тяжелого дивизиона переправу пересекали, ну и поглядывал на них. Старшина морду прятал, надеялся, я его не узнаю, а я узнал. Крикнул бойцов из личной охраны, те вывели его наружу, тогда я и убедился, что не ошибся. Он-то меня сразу узнал, вот и пытался пройти незаметно, в форме немецкого ефрейтора был, без власовских нашивок. Ну, я его в особый отдел нашего корпуса и отдал, меня как раз особист их сопровождал. А те уж вытянули из него все что можно да по приговору военного трибунала и шлепнули. Сам я на повешенье не был, потом от того особиста узнал подробности. Он, тварь, через месяц в плен попал после моего ранения, в конце сентября. Я его не осуждаю, все же не сам, подняв руки, к немцам драпанул, со слов очевидцев, отстреливался до последнего, контуженым попался, а вот в лагере сломался, за лишнюю пайку пошел служить к немцам. Вот такие дела.