— Сто пятьдесят? — ахнул кто-то.
— Как говорят некоторые, сто пятьдесят и кружка пива. Одним словом, считайте, метров двести будет. Завтра первым испробую эту дозу.
Когда на следующий день в три часа утра десантники прибыли на аэродром, Поборцев был уже там и прохаживался по зеленой, покрытой росой траве.
— Настроение, вижу, бодрое, — сказал он, поглядев на заспанные лица бойцов, — а это главное. Значит, прыганём!
Все было как обычно: и Поборцев шутил, как всегда, и бойцам передавалось его спокойствие. Удивило одно — на командире был только один парашют.
— Товарищ старший лейтенант, а запасной?
Моторы «ТБ-3» в этот миг уже взревели, Поборцев вместо ответа махнул рукой.
Только тут все поняли, какое сложное испытание предстоит командиру. Прыгать будет с предельно малой высоты, и если основной парашют не раскроется, для запасного все равно не останется времени.
Самолет с Поборцевым на борту ушел в зону. Машина развернулась, низко прошла над местом выброски и тут же направилась на посадку. Столпившиеся внизу едва уловили момент прыжка. Шелковый купол вспыхнул уже возле самой земли, и сразу же за динамическим ударом последовал удар ног парашютиста о землю. Было такое ощущение, что парашют не успел как следует наполниться воздухом. Ребята кинулись через пашню, чтобы помочь Поборцеву, хотя знали — командир терпеть этого не мог. Увидев сбежавшихся бойцов, он замахал руками, а первые слова, которые произнес, поразили всех:
— Осечка!..
— Товарищ старший лейтенант, вы же замечательно прыгнули!
— Если бы! — выпутываясь из строп, проворчал Поборцев.
Все стояли вокруг командира и молчали. Не могли и в толк взять, шутил он или говорил серьезно. Но Поборцев не шутил. Бойцы впервые видели его таким строгим. На худом, жестком, совсем еще молодом лице его, как всегда, была видна только единственная морщина — она проходила от одного виска к другому, через весь белый лоб, но никогда не казалась такой глубокой и резкой, как сегодня.
— Таких прыжков у нас быть не должно. Не имеем мы права без необходимости рисковать своей жизнью.
Поборцев посмотрел вокруг уже совсем спокойно и сказал как о само собой разумеющемся:
— Придется повторить.
Он тут же, на поле, уложил свой парашют и снова зашагал к самолету.
Если первый прыжок показался командиру в чем-то неточным, отработанным не во всех деталях, то второй едва не кончился трагически. Поборцев захотел, видимо, раскрыть парашют на какую-то долю секунды раньше, но не рассчитал — купол бросило на хвостовое оперение, зацепило, и парашютист беспомощно «завис».