– Хорошо-то как! – молвил Родион.
Наслаждаясь осенним пейзажем, он с юмором вспоминал беспокойство Мальтуса о перенаселении Земли. Всем место найдется: и людям, и зверям, разве что кикимор придется выгнать из просветлившихся голов.
Слева от тропинки шуршал чахлый лесок – не то что кедровник да орешник на другой стороне Елесков. Корни деревьев питал торфяник, ядовитый туман окуривал больные стволы.
Девушку Топчиев приметил издалека. Ускорил шаг.
– Доброе утро!
Она обернулась, брызнула небесно-голубыми глазищами.
В учительской школе Родион сочинял стихи. Стыдно сказать, рифмовал постоянно, аки Симеон Полоцкий, мечтая о поэтической славе. Привечал и классиков, и декадентов: их как раз пустили в печать. Отец, оцени он свежие веяния, за одного Бердяева избил бы деревянной ложкой, что уж говорить про Бальмонта с Сологубом.
Избавиться от дурного занятия помог уважаемый литературный журнал. Опубликовал не шедевры юного пиита, а ответ на его письмо.
«Подписчику г-ну Топчиеву: „Ваше стихотвореніе указываетъ на крайнее незнакомство со стихосложеніем. Заботьтесь о своемъ образованіи, а стихи пиши́те исключительно въ часы досуга“».
Теперь Родион благодарил журнал за совет, но встреть он голубоглазую селянку в семнадцать, рифма хлынула бы фонтаном.
У девушки было прелестное курносое личико, пшеничные мазки бровей и трогательные веснушки, зябкие на покрасневших щеках. Простоволосая, с искусственным цветком в темно-русых прядях и платком на плечах. С лукошком на сгибе локтя.
– Прогуливаетесь? – спросил Топчиев, осмелев под прямым и дружелюбным взором.
Девушка вручила ему горсть ягод.
– О, ежевика!
Он принял угощение, скривился от ягодной терпкости.
Девушка беззвучно засмеялась.
– Родион Топчиев. Месяц как учитель в Елесках.
Девушка молчала, но ни смущенной, ни напряженной не выглядела.
– Вы Маша Хромова! – осенило Родиона. – Я беседовал с вашим отцом. Вы… вы меня слышите?
Она кивнула весело.
– Я разыскиваю поместье Ростовцевых. Не будете ли вы любезны…
Она не дала договорить – махнула тоненькой кистью и пошла по тропинке.
«Прекрасная компания для утреннего променада», – подумал Топчиев.
– Вы знали помещика?
Маша посуровела, подкрутила невидимые усы и манерно пыхнула невидимой трубкой.
Топчиев рассмеялся искренне.
– У вас замечательно получается! А его отца вы помните?
Девушка растопырила пальцы, изображая взрыв.
– Пушка! Браво.
Маша сыграла облако, убитое залпом и спикировавшее в бурьян.
– Он боролся с градом, – сказал Топчиев. – Прикрепил к мортире воронку из листового железа для усиления шумового действия.