, куранты, зоопарк, и я бы хотела там жить, потому что туда переехала моя лучшая подруга Тереза Кулишкова, потому что ее маму Клару Фрагнерову приняли в Национальный театр. Национальный театр такой же важный, как зоопарк и Градчаны, поэтому они переехали. Я ужасно завидую ей и очень скучаю. Интересно, будут ли собирать деньги на Выставочный дворец, как когда сгорел Национальный театр? Я хотела спросить у Каченки, но мы уже приехали в Часлав.
В Чаславе похоронен известный гусит Ян Жижка[11], которому кричали: «Береги голого!»[12] – и выбили ему стрелой глаз, а потом и другой у замка Раби. Я знаю это от закопского дедушки, который учит меня нашей славной истории. Часлав – старинный город.
В туалете в гостинице, где мы жили, было написано:
Из костела слышен звон,
Я сру, ты срешь, срет и он,
В голове все время мысль,
Как же срал тут князь Пржемысл.
И под этим:
И под этим еще:
Этого я не поняла и за ужином спросила у Каченки. Она поперхнулась, покраснела и сказала, что не знает, что бы это могло значить.
– Не скажи, – рассмеялся Пепа, и Лудек Старый с паном Дусилом, которые сидели с нами за столом, тоже рассмеялись.
Пан Дусил предложил спросить у Андреи Кроуповой, которая могла бы знать, но Каченка запретила, а им сказала:
– Постеснялись бы ребенка.
Я заметила, как она нахмурилась, так что больше ни о чем не спрашивала. И пора было идти в дом культуры выступать.
Показывали «Укрощение строптивой», которую играет Каченка, но Пепа играет не Петруччо, который на ней женился, а всего лишь его слугу. Я уже смотрела это раз пять, но мне все равно интересно.
Когда представление закончилось, к Пепе подошел какой-то человек, с которым они когда-то ходили в школу. Пепа совсем не узнал его, но тот все равно хотел поговорить. Так что мы с Каченкой вышли на улицу, чтобы подождать на площади. Было тепло, Каченка закурила, и мы не спеша ходили кругами и смотрели на звезды. Из дома культуры все еще выходили люди, а больше нигде никого не было. Я собралась рассказать Каченке стишок, но когда призналась, что он из туалета, она не захотела его слушать. «Лучше не надо», – сказала она. Потом мы заметили пана Дусила. Он сидел на скамейке, но как-то странно, скорее лежал. Мы к нему подбежали. Пан Дусил был немного в крови и сипел, но как только нас увидел, то сел нормально и начал улыбаться.
Каченка испугалась и уже издалека кричала:
– Карел, что с вами? Вам плохо?
Но пан Дусил помотал головой и подвинулся, чтобы мы сели.
– Ничего страшного, дамы, ничего страшного. Простите минутную слабость. Мне стало плохо, нужно было на воздух.