Ворвалась Каченка, оттащила меня от окна и начала шлепать. Пепичек ее ударил, так что потом и ему досталось. Когда из театра пришел Пепа, мы с Пепичеком сидели на полу и плакали. Родители заперлись в кухне, и Каченка ябедничала.
Пепа нам ничего не сделал, но в Закопы мы поехали. Я специально научила Пепичека говорить «сука» и «жопа». Он еще плохо выговаривает «ж», но это не страшно, со временем научится. Ему это очень понравилось.
Всю субботу в Закопах ничего не происходило, мы только ждали гостей. Я рисовала, и никто не заставлял меня идти играть с детьми. Пепа лежал на диване, бабушка с Каченкой готовили и убирали, а Пепичек играл. Когда мне это надоело, я пошла с дедушкой к дому культуры и на площадь расклеивать плакаты о футболе, собраниях и танцах. Дедушка делает в Закопах все плакаты обо всем.
По пути я набрала каштанов на зверей и на фигурки, и когда мы все расклеили, дедушка открыл дом культуры, а в нем – библиотеку, и мы туда забрались.
Дедушка Франтишек – закопский библиотекарь, раз в неделю он выдает книжки, но спрятаться в библиотеку ходит и в другое время. Он делает там плакаты или тетради выдачи книг, или пишет закопскую летопись, или читает, или просто думает. И я тоже. Мы остались там до самого вечера, и ничего: никакие гости не приехали.
Зато Каченка, пока сидела весь день дома взаперти, придумала кое-что ужасное. Утром у магазина она прочитала на плакате, но не дедушкином, что колхоз выкупает улиток. Килограмм за пять крон. Поскольку из-за Беренчичевой у нас мало денег и в воскресенье утром был дождь, а он-то как раз и нужен для улиток, нам всем пришлось пойти их собирать. Только Пепичеку с бабушкой можно было остаться дома.
У нас были сапоги, авоськи и всякие полиэтиленовые пакеты. И до самого обеда мы ходили по лугам, по полям и по канавам вдоль дорог. Из Закопов мы дошли до самых Скал. Там мы с дедушкой нашли одну окаменевшую, доисторическую улитку. Дедушка рассказывал мне, как тут все выглядело, когда Закопы еще были морским дном и везде, где мы ходим, была вода и плавали рыбы. Потом пошел дождь, и домой мы вернулись мокрые насквозь. Но все эти сумки и пакеты были набиты улитками. Когда мы их продадим, их, говорят, отправят во Францию и там съедят. Это мне не нравится. Мне не нравится ни собирать улиток, ни продавать, ни давать им сдохнуть, ни есть их, и дедушке это все тоже не нравится, хотя он ничего и не говорит. Но мы с дедушкой ничего не можем сделать. Я – потому что еще слишком маленькая, а дедушка не знаю почему. По-моему, он слишком терпеливый.