Я поднялась наверх, и там на пеньке сидел доктор Махачек. Я хотела спросить, что он там делает, но он спросил первым. Тогда я сказала, что пришла посмотреть на Ничин сверху, потому что в субботу я переезжаю. Пан Махачек захотел узнать куда, тогда я сказала, что в Прагу. Пан Махачек хотел еще узнать почему, тогда я сказала, что не знаю. То есть я знаю, но не уверена, и не хотелось ничего рассказывать. Доктор Махачек спросил, не буду ли я скучать. Я сказала, что нет. Тогда он спросил, почему я в таком случае иду смотреть на Ничин. Я сказала, что не знаю, но потом вспомнила, что хотела посмотреть на Святую Гору, и так и сказала.
– Почему? – опять спросил пан Махачек.
Я вспомнила пани Махачкову. Как она совсем не говорит и постоянно что-то делает. Я слепила снежок и начала его катать по земле, чтобы он как следует вырос. Сделаю снеговика.
– А что вы здесь делаете? – спросила я.
– Я здесь мерзну, – сказал пан Махачек. – Надеюсь, у меня получится.
Он достал из пальто ром и сделал глоток. Я вспомнила инженера Рароха, он пил вино и уже умер.
– То есть замерзнете? – спросила я.
– Да.
– То есть умрете?
– Да.
– А почему?
Пан Махачек снова сделал глоток и пошел помогать мне со снеговиком.
– В Ничине все время кто-то умирает, – сказала я, – и все дома ужасно квадратные, и у Каченки одни неприятности. Но Святая Гора красивая.
– В Праге-то все будет по-другому, – сказал пан Махачек. – Там этого всего будет гораздо больше.
Пан Махачек дал снеговику свою шапку, сделал глоток и отдал еще и пальто.
– Пан доктор, кто такой патологоанатом?
– Это тот, кто копается в трупах, – ответил пан Махачек и снова сел на пенек.
– Ну, всего вам хорошего и передавайте привет Кристине, – сказала я и поскорее ушла. Пану Махачеку просто необходимо все время так странно шутить. А я совсем забыла посмотреть на Святую Гору сверху.
Но на следующий день я не пошла на Падак, боялась опять обнаружить там пана Махачека или его труп. А что, если он говорил всерьез? Но пан Махачек не замерз, а только заснул и скатился по откосу. Внизу его нашли какие-то люди и спасли. Ему по-настоящему повезло. В пятницу об этом говорил весь Ничин.
В пятницу я последний раз была в школе. Я надеялась, что пани Колачкова даст мне мороженое, как тогда Грузе, который уходил в коррекционную школу. И еще мне было страшно, потому что должен был пройти тот урок чтения стихов, а Каченка про своего Сладека так и не забыла. Никакого другого стихотворения я не выучила, потому что не хотела обманывать Каченку, но когда подошла моя очередь, рассказать про суженого я не могла. Я просто стояла у доски и молчала, и все смотрели на меня. Не знаю, сколько прошло времени, и вот в тишине я вдруг говорю: