Так я оказался в Мичуринском госпитале. Там мне «собрали» осколочный перелом руки под плечевым суставом и наложили гипс. А ранение лица оказалось не тяжелым — пуля прошла по касательной и не раздробила челюсть.
Долго лежали в госпиталях?
Почти до зимы. Из Мичуринска меня перевели в Свердловск, где мне снова лечили руку, поскольку кости срослись неправильно. Но это лечение оказалась не особенно удачным и раненая рука так и осталась укороченной. Вся палата, где я был, состояла из «самолетчиков», раненых с гипсовой вытяжкой на покалеченных руках.
В палате был офицер, который рисовал на гипсовых повязках батальные сцены, гербы, череп с костями, бутылки водки с игральными картами. Наш комиссар госпиталя, заходя в палату, хватался за голову, увидев «нашу картинную галерею». И после его визитов нам меняли гипс. Мы умудрялись ходить «в самоволку», вылезали через окно. Были часто в Театре музыкальной комедии, где специально всегда имелись забронированные места для орденоносцев. На палату было достаточно орденов и обмундирования, хотя госпитальное начальство и устраивало «шмон», пытаясь обнаружить спрятанную форму. Все поиски было тщетны и найти ее они не смогли. Бюсты вождей, стоявшие в палате, были внутри полые. Там-то мы и прятали форму, необходимую нам для «самоволки». Однажды я встретил в городе бывшую одноклассницу и она рассказала, что «по сарафанному радио» через наших соучеников ей еще в августе сказали, что я убит под Курском. Как-то в палату попал номер «Красной Звезды» и в нем я прочел заметку, что в Кремле М.И. Калинин вручил награды группе военнослужащих, а в списке награжденных орденом Красного Знамени значился капитан Г.Л. Сокольский. Это был мой брат, о котором я с самого начала войны не имел никаких сведений. Тут же я написал письмо в редакцию и мне ответили, что это действительно мой брат, и что ему был вручен орден БКЗ. В 1941 (!) году он вывел из окружения остатки стрелковой дивизии и вышел к своим со знаменем дивизии. Мне сообщили полевую почту брата. Правда, когда я туда написал, пришел ответ — «адресат выбыл». Разыскали мы друг друга только после войны. Все вернулись в Харьков и тут выясняется, что брат меня и не пытался найти, считая погибшим.
«Его величество случай» сыграл над нами грустную шутку. Мир тесен, как говорится, и обстоятельства сложились так, что в полк, в котором служил мой брат, пришел с пополнением мой одноклассник. А ему ранее уже кто-то из наших товарищей по школе написал, что «Витька Сокольский убит под Прохоровкой». Мой одноклассник сразу поделился с братом этой печальной вестью. Вот так у меня теперь есть племянник Виктор, названный братом «в память обо мне».