С Макаровым согласовали наши цели – порты Нагасаки и Симоносеки, а ещё по дороге погонять и потопить всё, что нам не понравится. Машины перебрали, Новицкий нарадоваться не может и нахваливает качество немецкого производства. На кормовой якорной палубе, это два участка в носу и корме, которые почти на метр ниже верхней палубы и отделены от неё волноотбойниками, по бокам от шпиля и люка для погрузки торпед в кормовой отсек, проложены две линии направляющих рельсов и установлены по пять мин с каждого борта. То есть достаточно открыть в леерном заграждении калитки, снять защитные колпачки с рогов взрывателей и даже один человек может подкатывать мину и вываливать её за борт. Потому что мины установлены на литых чугунных тележках-якорях на колёсиках, которые едут по рельсам, а уж механизм постановки на взвод у мин регулируется от немедленного в течении пары минут, пока якорь тонет и мина встаёт на заданную глубину, до срабатывания через несколько дней в широком временном интервале. По сути, эти мины почти не уступают по эффективности более поздним донным минам с кратным механизмом срабатывания. С учётом того, что придуманное японцами в эту войну сбрасывание мины с якорем вместе с ящиком, в котором она транспортируется, было почти ноу-хау этого времени, такие мины, как у нас – это вообще фантастика. Я ведь уже говорила, что здесь постановка мин – это тяжкий, долгий и очень рискованный труд! Так что можете понять Николая и Макарова, а если всё у нас пройдёт как задумано, то оценить эту удачу будет очень сложно. Кстати, Макаров привёз с собой начальника контрразведки флота, правда так и не удалось пробить устоявшиеся штампы, и уговорить его взять на это место профессионала из жандармов, но мы свели лейтенанта с хорунжим Некрасовым Степаном Ивановичем, может хоть в таком симбиозе родят что-нибудь полезное для дела. А почему я вспомнила про них, потому, что в цехах, где сделали нам эти мины был введён невиданный на флоте режим секретности и запрета совать в эти цеха нос. Возможно, что это ещё и повод ловить на живца, не наше это дело, но что-то меняется и это радует.
А мы, наконец, в море! Стою на крыле мостика, чувствую, как внутри радуется Николай! Клёпа заразилась общей суетой выхода, с утра успела наловить рыбы, наелась, обтёрла об мои щёки свой рыбный клюв и теперь радостная летит впереди нас. Погода уже как в Балтике летом. Свежая палуба блестит, машины гудят внизу и винты выбрасывают пенный бурун, радостное настроение чуть портит ругань Василия Ивановича, который кого-то распекает на юте, что "не очень хорошо" принайтовлены мины, а они такие заразы, что если рванут… (дальше непереводимая игра слов с использованием идиом морского фольклора и различных аспектов размножения). Над головами вьётся по ветру предмет зависти всего флота наш Георгиевский вымпел. Дежурных японских миноносцев сегодня нет, может их отогнали, а может, просто не пришли. Вообще, словами очень трудно передать всю эту гамму ощущений. До Симоносеки нам почти семьсот миль пути. Правда ещё не ясно куда мы пойдём сначала и даже как именно пойдём, в том смысле, что постараемся это сделать тихонечко на мягких кошачьих лапках или наоборот максимально демонстративно. В обоих вариантах есть свои плюсы и свои минусы, пока окончательное решение не принято, и мы просто наслаждаемся йодным запахом моря и ветром в лицо. Как счастливая примета появились дельфины, это не наши черноморские афалины, но встреча с этими теплокровными всегда радует душу моряка, как выяснилось, и мою тоже.