Когда адмирал иссяк, продолжили, и само собой упёрлись в то, что береговые батареи, перекрывающие южные подходы – это серьёзно, как и страхующие их канонерки, а западный не прикрытый проход Тунгуса, потому и не прикрыт, что там наверняка всё минами завалено. И даже понимание, что с юга наверняка есть проходы, ничего без точного знания этих проходов нам не даёт, а тралить под огнём береговых батарей – занятие утопическое. Как вариант, Макаров спросил, смогу ли я попробовать войти с запада, откуда весь внутренний рейд островов как на ладони? Наверно смогу, но что это принципиально даст?! Ну разгоним миноносцы, из которых парочку или больше успеем на отходе пощипать, потом мы уйдём, японцы вернутся и всё впустую. Против такой постановки вслух возразить никто не рискнул, хотя я почувствовала, у Лощинского и Матусевича, дескать сбегаем, постреляем, отрапортуем и все довольны, они до сих пор в войнушку играются и не понимают, что эта война не просто маленький локальный конфликт с маленькой Японией. Это гораздо больше и масштабнее, и победу нам никто не гарантирует, и воевать нужно всерьёз, а не на испуг японцев брать. Но неприятие моей позиции обозначилось уже отчётливо. При этом, когда я заметила, что, кажется на островах сейчас собраны все оставшиеся у японцев истребители и пятая часть всех имеющихся у Японии миноносцев, они невольно задумались и вопрос о том, что задача на уничтожение всех всерьёз это не блажь, а суровая необходимость. И снова вопрос упёрся в то, что без уничтожения береговых структур база можно считать, не уничтожена. Так исподволь мы с Николаем подводили всех к тому, что надо звать генерала Кондратенко и может Палёного, а операцию готовить с сухопутным компонентом. И это уже просто висело в воздухе, но озвучивать это не желал никто, даже Макаров. В результате, признав, что уже поздно и все устали, нас распустили, Николай засчитал нам в победу уже то, что на основании полученных данных Лощинский не рванул на своих миноносцах прямо сейчас в ночь…
А нас ждала тёмная ночь и нежная Машенька, страстная и безумно сладкая! Да! Я уже была с ней в мужском качестве, причём подтолкнул меня к этому Николай, что ведь ей это нужно и хочется, а бегать от ночных ласк – глупее не придумать, тем более, что я же уже не раз была с ними, когда сидела на его месте, так и в чём разница. Нет, я попыталась объяснить, в чём разница, но прозвучало это как-то очень неубедительно и надуманно. В результате, я предоставила Машеньке полную самостоятельность вначале, а потом стала ласкать руками, целовать, обнимать извивающуюся на мне красавицу, делая так и ровно столько, сколько именно сейчас ей хотелось, не забывая дарить Николаю бурю ощущаемого нами удовольствия. В общем, у нас теперь был новый аспект ночных ласк, в которых я получала ничуть не меньше радости и удовольствия, чем остальные участники. Вполне возможно, что найдутся ревнители морали, которые найдут в этом что-нибудь недостойное или извращённое, но мне до них, грубо говоря, никакого дела. Главное, что Николай и Машенька так восхитительно любили друг друга, что радость другого была для обоих важнее своего, а я уже давно полюбила их, не знаю, кем они мне стали, любимыми детьми, желанными любовниками, родными и любимыми сестрой и братиком, наверно всем сразу и чем-то ещё, что, скорее всего можно определить, как частью меня самой.