Я опускаю голову.
Одиночество красноречивее любых упреков и разочарования. И ранит больнее. От слов недовольства или недоверия я могла бы отмахнуться, но одиночество, на которое меня обрекают, унизительно и жестоко. Почему они решили низвергнуть меня с пьедестала, на который сами и вознесли?
Боюсь, я уже знаю ответ на этот вопрос. Так мне напоминают, что без них я совершенно одинока.
Сон никак не идет. В голове бесконечно прокручиваются события прошедшего дня. Миг полного блаженства сменяется сокрушительным отчаянием от осознания того, что я наказана за запретную радость.
Наивная, я все еще надеюсь, что они увидят смысл в моих поступках. В конце концов, мы же заодно с матерью-природой, а не боремся против нее. Я готова и даже буду счастлива с ними сотрудничать – мне совсем не хочется вести себя как обиженный подросток, в которого они превратили меня своей травлей.
Хотя мне есть о чем подумать, в какой-то момент я все-таки проваливаюсь в сон, потому что просыпаюсь утром, когда солнце, как обычно, светит в окно. На долю секунды я задаюсь вопросом, не вернулось ли все на круги своя. Возможно, они решили, что я усвоила урок и наказание одиночеством можно отменить. Может, они даже захотят обсудить со мной мои идеи.
Очень скоро я понимаю, что ошибаюсь.
Тишина звенит в ушах, и дверь моей комнаты остается закрытой. Никто из Матерей не приходит ко мне с завтраком или помочь мне с утренним туалетом.
Никого.
В животе урчит. Оставшись вчера без ужина, я зверски голодна. Это ощущение внове для меня.
Я выжидаю несколько минут, чтобы убедиться, что никто не придет, и выбираю самостоятельность. Что и говорить, смешно и нелепо полагаться во всем на Матерей. Не будут же они обслуживать меня до конца моих дней.
Я захожу в ванную и раздеваюсь. Пока я снимаю ночную рубашку, в зеркале мелькает мое обнаженное тело. Я замираю, а потом подхожу ближе к зеркалу. Мне редко выпадает возможность посмотреть на себя без одежды. Рядом со мной постоянно кто-то крутится, направляет мои движения, раздевает и одевает, но теперь, когда никого нет, я вольна делать, что хочу.
Мой взгляд скользит по дерзко торчащим грудям, тонкой талии и изгибам бедер, по гладкой бледной коже. Это так должно выглядеть женское тело? Мне не с чем сравнивать, но я невольно задаюсь вопросом, приятно ли мое тело взорам других. Имеет ли это значение? Конечно, и все из-за Брэма. Я хочу, чтобы он увидел меня такой и ему понравилось то, что он увидит.
Эта мысль наполняет меня неожиданной грустью.
То, что я стою здесь одна, совсем не вписывается в мои мечты. Сглатывая слезы, я иду в душ. Единственное место, где я могу поплакать вдали от чужих глаз.