– Позволь мне объяснить. Ты запутался, и эмоции затуманивают твой рассудок, – говорит он.
– Нет, отец. Моя мысль ясна как никогда. Возможно, впервые в жизни я вижу все так, как оно есть на самом деле.
– И как же? Что ты видишь? – усмехается он.
– Я вижу, что не только Еву вы держите под этим облаком иллюзии. Всех нас. Всех, кто здесь обитает. Изо дня в день пичкаете нас ложью, и самое ужасное – что все это делается для того, чтобы сохранить в тайне этот обман. – Я широко раскидываю руки, осознавая истинное предназначение этого места. У меня кружится голова. – Еще бы, идеальная система. Гнилая до мозга костей, но идеальная.
Отец пятится назад. Он слушает меня, наблюдая за тем, как у меня открываются глаза на реальность мира, в котором я живу.
– И где он? – спрашиваю я.
– Он?
– Отец Евы. Где он сейчас?
– О, он в безопасном месте. Там, где он не может навредить Еве.
– Хватит врать! – кричу я. – Теперь я знаю, папа. Я знаю правду.
– Вижу, – говорит он, опираясь на стол. – Но, если ты прав, если верны слухи, если ЭПО намеренно устранила родителей Евы из ее будущего, как же так вышло, что только тебе одному удалось во всем разобраться? Почему больше никому это в голову не приходило?
– О, есть и другие. – Я подхожу к монитору реалити-ТВ. – Их сотни тысяч, возможно, миллионы – тех, кто во всем разобрался задолго до меня. Они кричат об этом на каждом углу, выступают с маршами протеста на протяжении многих лет. – Я показываю на затопленный город, проступающий в облаке ядовитых испарений. – Я никогда не думал, что скажу эти слова, но чертовы фриверы были правы.
– Тогда почему же никто из здешних обитателей ничего не предпринимает? Почему нас не остановили? – спрашивает он, и я замечаю, что на его лицо возвращается неуловимая коварная улыбка.
Сердце снова заходится.
– Люди поняли, что к чему. Они выясняли это годами. Но всякий раз, когда кто-то слишком опасно приближался к правде, его…
Внезапно комнату заливает красное аварийное освещение, и пронзительный визг сирены вибрирует в моем черепе.
Я вижу разбитое стекло на полу у ног моего отца. Стекло от пульта аварийной сигнализации. Мой отец привел в действие охранную систему.
В пульсирующем красном свете я ловлю вспышку, отражающуюся в стеклах его очков, когда он высовывается из-за верхнего ящика старинного письменного стола. Что-то поблескивает на свету. Что-то тяжелое в его руках. Я вижу длинное дуло, направленное в мою сторону.
Я ныряю за спинку кресла, когда он нажимает на спусковой крючок антикварного оружия. Взрыв пробивает в кожаной обивке дыру вдвое большую, чем моя голова.