Я киваю.
Старик, кажется, немного дрожит.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Я видел, какие ужасные вещи они проделывали с моей Коринной. Она могла бы и сегодня быть со мной. Ее можно было спасти. Но они этого не сделали. Она не сделала.
– Мисс Сильва? – спрашиваю я, и он яростно кивает, как будто одна лишь мысль о ней обжигает его огнем.
– Она позволила моей жене умереть. Так ей было удобнее. Одним препятствием меньше.
– И оставался только ты, – подсказываю я.
– Совершенно верно. – Он сглотнул. – Я пытался рассказать людям о том, что происходит, что видел своими глазами, но, чем сильнее старался, тем более сумасшедшим они меня выставляли. Безумный отец Евы, чокнутый папаша, опасный человек! У меня все это как будто на лбу было написано. И я решил, что с меня довольно. После того как я потерял Коринну, все, что у меня осталось в жизни – это Ева, и я не собирался отдавать ее в лапы тем, кто позволил умереть ее матери.
– Так ты вломился в больницу, чтобы забрать ее?
– Вломился? Сынок, я просто вошел, – фыркает он.
Я молчу и пытаюсь осмыслить эту информацию.
– Но все истории, которые я читал, описывают, как ты ворвался в охраняемые апартаменты Евы и выхватил ее из постели, – объясняю я.
– Так это преподнесли публике. Правда в том, что я спокойно прошел через парадные двери прямиком в ее комнату и так же вышел. Мне никто не встретился, пока я не оказался на полпути к воротам. Вот тогда они пригнали целый отряд головорезов. Те обрушили на меня свои оглушающие перчатки. Последнее, что я помню, прежде чем ударился головой о землю, это как один из них прижигал Еве руку электрошокером. Меня до сих пор преследуют ее крики и запах паленой кожи.
– Я не верю. Не в том смысле, что обвиняю тебя во лжи. Просто все это в голове не укладывается.
– И я до сих пор не могу в это поверить, – говорит Эрни.
Все эти годы я думал о нем как о сумасшедшем, опасном для Евы, справедливо приговоренном к жизни в изоляции ради спокойствия Евы. Теперь я вижу перед собой любящего отца, насильно оторванного от дочери корпорацией настолько могущественной, что никто, даже при всем желании, не осмелился бы подвергнуть сомнению их действия.
Я пытаюсь представить себе, как этот человек одиноко бредет к Башне, словно проклятый путник у подножия горы, застигнутый непогодой. Интересно, о чем он думал в ту ночь, когда шел забирать свою дочь, когда в последний раз переступал порог того дома, когда лучи света просканировали его глаза и предоставили ему доступ в обреченное будущее.
– Ну, и какой у нас план? – Старик прерывает мои мысли.