– План тот же, что был у тебя много лет назад. Мы собираемся вернуть твою дочь. – В моем голосе звучит твердая уверенность.
– Все это хорошо, но как именно ты думаешь действовать? Я так полагаю, ты не рассчитываешь на то, что позвонишь в дверь и тебе откроют?
Внезапно мои мысли встают на свои места, выстраиваясь в линию, как планеты. План раскрывается передо мной вспышками эпизодов, вехами на пути к победе, между которыми зияют коварные пустоты.
Я резко поднимаюсь со стула, и от неожиданности старик чуть ли не подпрыгивает на кровати.
– У меня идея. – Я смотрю ему в глаза. – Я знаю, как мы вызволим Еву.
Когда мы добираемся до моей комнаты, к нам присоединяются матери Кимберли и Кади, одинаково встревоженные моим плачевным видом.
– Простите, – говорю я каждой из них, но они укоризненно шикают на меня.
Им ничего не остается, кроме как срезать больничную робу, помыть и одеть меня, закованную в наручники. Они лечат мои израненные ступни, работая молча и быстро, торопясь успеть до прихода Вивиан. Никто не знает, когда она снова явится, но все опасаются встречи с ней.
Когда я полностью одета, в комнате повисает жутковатая тишина, хотя рядом со мной Матери. Мы все молчим. Я уверена, что они, как и я, размышляют над моим поступком и возможными последствиями. Я не ожидала, что мне дадут время подумать о том, что произошло в лаборатории, или переварить увиденное. Вивиан всегда быстро реагирует. Она никогда не сидит и не планирует ответные действия. Или, точнее сказать, в любой ситуации она обычно на несколько шагов впереди, просто ждет, когда я оступлюсь, чтобы обрушиться на меня со всей своей матриархальной силой.
Что она теперь со мной сделает? Мои недавние выходки наверняка сорвали планы, которые она вынашивала годами. Она хотела, чтобы я полностью зависела от нее и того мира, что она для меня построила. После того как мои спонтанные действия уничтожили результаты ее многолетней работы, я не могу даже вообразить глубину ненависти, которую она испытывает ко мне сейчас. Но ее ненависть и злость по отношению ко мне – ничто по сравнению с тем отвращением, которое вызывает у меня она сама и то, что за ней стоит.
Я не стану ее сообщницей и не подарю детей этому фальшивому миру, где нет понимания того, что происходит с людьми, которых мы должны спасать.
– Тебе бы прилечь, пока она не пришла. У тебя такие насыщенные событиями дни, – говорит мать Кимберли, откидывая одеяло на моей кровати и легонько похлопывая по нему, как будто меня может соблазнить его мягкость.
– Я в порядке, – говорю я, качая головой, пытаясь не обращать внимания на крайнее изнеможение. Мне кажется, что на каждой частице моего тела висят огромные гири.