– Я в этом не сомневаюсь.
Мы заливаемся беззаботным смехом, и я чувствую себя совершенно счастливой.
– Ну, как все прошло? – спрашивает она, обхватывая руками перила и любуясь видом. – Как я и думала – ужасно?
– Все хорошо. – Я отчаянно вру. – Подумать только, маленькая частичка меня скоро встретится с ним в какой-то научной лаборатории. С ума сойти.
– И это что-то, настолько крошечное, способно перевернуть весь мир, – говорит она, глядя в сторону.
– Да, и это тоже, – соглашаюсь я, но, как только думаю о том, что произойдет во время моих следующих двух посещений кабинета, мне становится не по себе. Да, я сама сделала выбор, но это не значит, что я хочу такой судьбы. Я попросту выбрала из двух зол меньшее.
– Больно было? – тихо спрашивает она, перехватывая мой взгляд, прежде чем смущенно опускает глаза на облака под нами.
Меня удивляет не столько вопрос, сколько подлинное страдание на ее лице, как будто она чувствует мою боль.
Я качаю головой, отделываясь непринужденной улыбкой, которую она, конечно же, видит насквозь.
– Извини. – Она подбирает бесконечные оборки своего платья, чтобы присесть рядом со мной. Юбка настолько широкая, что управиться с ней не так-то легко. Если бы не серьезность нашего разговора, я бы рассмеялась над ее выкрутасами.
– Ты ни в чем не виновата. – Я отрываю от нее взгляд и смотрю прямо перед собой. – Это мир, в котором мы живем. Жизнь, в которой я родилась. Я должна была к этому привыкнуть.
– Да… – Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но вместо этого шумно выдыхает.
– И я привыкла, – говорю я задумчиво, отпуская мысли на волю. – Раньше был четкий план, и я знала, что уготовано мне впереди. Но я не ожидала такого поворота событий.
– Никто не мог этого предсказать.
– Пожалуй.
Какое-то время мы сидим в молчании. Уютном, но тем не менее для нас это большая редкость.
– Ты никогда не задумывалась, как бы могла сложиться жизнь в другом времени?
– Когда, например? – Она откидывается назад и, опираясь на локти, устремляет взгляд в небо над головой. Я копирую ее позу.
– Не знаю, – вздыхаю я. – Может, в 1960-х, когда все только и делали, что танцевали? – Я наобум называю первую эпоху, что пришла в голову. Мне кажется, это самое счастливое время в нашей истории.
– Спорим, не было такого?
– Ты хочешь сказать, что мои уроки истории строятся на обмане?
– Нет! – спохватывается она.
Я смеюсь. – Или, скажем, родиться бы в семнадцатом веке, где я могла бы блистать на сцене, декламируя Шекспира мелодраматическим голосом, – мечтательно восклицаю я, раскидывая руки в стороны.