И он поскрёб ногтями волосатую грудь, расчесав её до красноватых борозд, которая невыносимо чесалась, так как Елизар Семёныч давно уже не парился в жарко натопленной русской бане.
— Да-а, — только и смог протянуть сочувственно Придуркин. — Нелёгкая вам досталась…
— Доля! — живо подхватил Середа.
— Легенда, — поправил Придуркин, который заметно нахватался знаний по части службы в КОВПСРОА ещё в месяцы учебы в классах КГР.
— Чего уж лёгкого, — согласился Середа, натягивая рубашку и брюки Кондратия. — Другие вон по отпускам все. Да с любовницами. На худой конец — с жёнами… А — я? А-а!.. — махнул он досадливо рукой и застегнул пуговицу на ширинке.
Придуркин же стоял перед Середой совершенно раздетым, если не считать больших семейных, в цветочек и потому далеко не форменных, трусов на бёдрах.
Зато у Придуркина была грудь волосатее, чем у Середы. И Середа это заметил не без зависти.
— Вот блинище! — сказал он, недобро глядя на грудь Придуркина. — Это ж надо — семь лет!..
— Да бросьте вы расстраиваться, товарищ майор, — попробовал утешить майора Придуркин, в то же время понимая, что из-за совершенства своей груди попал в опалу. — Мы им ещё покажем. Отольются фомальдегауским поросятам наши слёзки!
— Чьим поросятам, агент? — не понял Середа. — При чём здесь фомальдегауские поросята? Они то в чём виноваты?
— Да это фразеологизм, товарищ майор. Это я так фомальдегаусцев назвал, гы-гы, — объяснил Кондратий старшему по званию товарищу.
— А-а. Ну, так бы и сказал, — облегчённо вздохнул майор. — А то я сразу и не понял при чём здесь поросята. Но ты ловко их обозвал!
— Так я ещё и не так могу! — расхрабрился Кондратий. — Вы, товарищ майор, ещё не слышали, как я их хорьками называю!
— И не надо, Придуркин, — повёл рукой Семёныч. — Фразеология вещь, конечно стоящая, но нельзя недооценивать противника. Чтобы, это, значит, не попасть впросак. Вот. Ты всё уразумел, евфрейтор?
— Всё, что только возможно! — посмотрел влюблёнными глазами на майора Кондратий, которому, ох как надоело ошиваться среди фомальдегаусцев в одиночку.
«Пусть теперь и эта напыщенная обезьяна в моей одежде понюхает со мной пороху!» — подумал, не без злорадства, Кондратий.
Между тем «Скользкий», находящийся в двухстах километрах от самой мрачной и самой зловещей фомальдегауской тюрьмы, имеющей удручающе кровавую репутацию, усиленно разрабатывал план освободительной операции. И как бы ни складывались дела у Середы и Кондратия, целью «Скользкого» было спасение агента-13-13, вызволение его из тюремной крепости.
«Скользкий» вполне был способен разнести всю эту цитадель, примету тоталитарного режима одним залпом своих бортовых пушек, но в таком случае пострадал бы агент-13-13, жизнь которого и должен был охранять корабль-робот.