— Входите же! — Фрау Зауэр просит гостью пройти на чистую половину. — Прошу вас! — Фрау Зауэр распахивает дверь тихой, уютной, до блеска вылизанной залы, где тикают и такают заведенные до упора настенные, напольные и настольные часы. Звуки чужого дома завораживают. Южное окно завешено льняными занавесками. В чужом освещении все смотрится как в тумане. — Входите же! — Фрау Зауэр жестом приглашает гостью к большому круглому столу, стоящему посреди комнаты. Этот тяжелый круглый стол — чужая территория — покрыт крахмальной скатертью кофейного цвета, вязанной сеточкой и богато изукрашенной узорами; а на скатерти, в самой середине, словно след от циркуля или знак центра мира, прямо на ажурной розетке, там, откуда расходятся во все стороны кружевные лепестки, там, где вязальщица накинула на крючок первую петельку, на которую потом час за часом наращивала все новые и новые круги, сплетая нити продуманно и строго по плану, стоит хрустальная ваза. Шлифованный звездчатый цветок в дне сужающейся книзу вазы пришелся как раз на ажурную розетку. Увядшие ветки красавки свисают над ней, маленькие круглые цветочки сохраняют приятный для глаз сиреневый цвет. Этот цвет таит в себе некий тревожный сигнал: «Не трогать! Ядовита!» Сразу представляешь себе детские ручонки, тянущиеся к сиреневым цветкам и иссиня-черным плодам. Создавая себя, природа крайне редко думала о человеческих детенышах. И заботилась в основном об овсянках и синичках, для них яд красавки наверняка не опасен, ведь их дело — помогать красавке размножаться. Своя выгода превыше всего. Фатальный принцип. Природа — не моралист-пустозвон.
Гостья погружается в запахи чужого дома. Восковая мастика и влажные доски пола.
— Садитесь, фрау э-э… — Зауэрша запнулась.
— Бирбаум, — подсказывает гостья.
— Бирбаум? — переспрашивает хозяйка дома таким тоном, словно хочет сказать: «Вот это да, неужели ж это женушка нашего фронтовика Бирбаума, вернувшегося из России?»
— Мы сыграли свадьбу несколько недель назад, тихо и скромно, — отвечает на ее невысказанный вопрос фрау Бирбаум тоном официального уведомления и, как она надеется, вполне грамотно и с хорошим произношением; уверовав в это, она продолжает: — Я пришла передать вам привет от моей свекровушки, Луизы Бирбаум, и напомнить, что ваша уважаемая бабушка, которая, говорят, была женой портного, в свое время помогла нашему дедушке в том же, за чем и я к вам пожаловала…
Фрау Зауэр выжидательно прислонилась к кафельной печке. Она пока помалкивает о своих возможностях и умениях, греет необъятным теплым задом холодный кафель, обдумывает со всех сторон нежданный визит. Почему господь не гнушается грешниками? Наверняка у него есть на то причины. У меня тоже. Намек фрау Бирбаум все еще висит в воздухе. А сама она с непроницаемым видом разглядывает коричневато-голубые узоры на плотных гардинах.