Телекомментатор ворковал елейно-чарующим голосом — совсем не так, как на репетиции накануне. У него выходило, что люди, которых сегодня чествуют, вообще не имеют никаких человеческих слабостей или пороков и в их жизни существует только работа, родной коллектив, чувство локтя и движение новаторов-рационализаторов. Я даже подумала — уж не заключили ли они, подобно мне, ночной контракт; но еще до того, как меня вызвали на сцену, я сообразила, в чем состоит принципиальное различие между мной и моими досточтимыми предшественниками: все они — мужчины. И сидящие сейчас в зале жены наверняка делают все то, на что у меня уходят ночи.
После четвертого награжденного на сцену опять выплыла и замяукала в микрофон та блондинка. Думается, ущипни я Освальда в эти минуты, он бы даже не заметил. И зря я надеялась, что он пожмет мне руку перед тем, как меня вызовут на сцену. Под ложечкой у меня екало, как бывает, когда катаешься на «чертовом колесе». Ведущий встретил меня ослепительной улыбкой и воскликнул:
— А теперь, уважаемые дамы и господа, — гвоздь нашей программы, ее венец, живое воплощение осуществленного у нас женского равноправия! Женщина — мать четверых детей, депутат городского совета, директор школы…
Углы моих губ сами собой поползли вниз, и я чуть не пропустила мимо ушей вопрос, почему я стала учительницей. Спохватившись, я ответила, как было условлено. Но когда телекомментатор игриво спросил, как я справляюсь со всеми своими обязанностями и не составляю ли я себе распорядок дня, я вдруг выпалила:
— Я не сплю ночью.
Губы ведущего еще улыбались, но глаза остекленели.
— Ну да, конечно, — нашелся он и деланно рассмеялся. — Легко себе представить: бессонница! При вашей-то занятости.
— Нет, — уперлась я. — Вовсе не обычная бессонница. Просто я не знаю, что такое усталость. И работаю круглые сутки.
На этот раз он уставился на меня уже в полной растерянности. Потом взял себя в руки и опять рассмеялся — да так раскатисто; видимо, слишком близко поднес микрофон ко рту.
— Это была шутка! — воскликнул он. — Причем блистательная! Остроумнейшая! Чтобы справиться со всеми делами, которые легли на ваши плечи, и вправду без ночных часов не обойтись! Намек понят!
— Вовсе я не шучу, — упрямо сказала я. — И ни на что не намекаю. Это чистая правда.
Я отчетливо видела лицо Освальда в первом ряду. Он зажимал ладонью рот.
— Однажды ночью — я тогда еще училась в университете, — продолжала я, стараясь говорить в микрофон и следя, чтобы каждое слово было слышно, — мне явился ангел и пообещал исполнить любое мое желание. Я попросила его сделать так, чтобы я могла обходиться без сна.